Галина Пономарева - Велесов Ключ. Сакральные коды русских сказок

Арина Веста ВЕЛЕСОВ КЛЮЧ САКРАЛЬНЫЕ КОДЫ РУССКИХ СКАЗОК

ББК 88.55

В-38

© Пономарева Галина Юрьевна- полные права

© ООО Издательство Велигор», 2015

Эта книга написана для юных и мудрых душ.

Для тех, кто знает, что Mip неизмеримо больше наших представлении о нём.

Для тех, кто читает книгу Жизни, как Откровение, верит в ослепительное Прозрение и слышит тихий голос Наития.

Для тех, кто ищет новых знаний и готов освоить древний язык язык сказочного тайноведенья.

В книге анализируются народные и авторские сказки, в том числе и сказки Западной Европы, имеющие отношения к сакральным кодам русских сказок.

На дне всех миров, океанов и гор

Хоронится сказка алмазный узор,

Земли талисман, что Всевышний носил

И в глуби глубин, наклонясь, обронил.

Обшарили адский кромешный сундук

И в Смерть открывали убийственный люк,

У Времени-скряги искали в часах,

У Месяца в ухе, у Солнца в зубах;

Увы! Сохранился «в нигде» талисман

Н. Клюев

Вместо предисловия

который дают сказочному герою хранители мудрости, дабы не заплутал он в Вещем лесу?

В старину нить звалась сутью. Дойти до сути значит размотать клубок до основания и обрести тайный клад! Клад? Конечно! Именно так прятали наши прабабки дорогие сердцу, но запретные подарки.

Сказки, наши народные Веды, похожи на моток красной пряжи. Виток за витком, мы пройдём путь к истоку. Мы услышим тихий шёпот душ, отошедших от земного берега и скрип берестяной зыбки; звон мечей и волчий вой в осенней ночи, и тихое движение соков по растущему стеблю.

Первый виток это познание непреложного Нравственного закона. Любая сказка подтверждает этот Закон, но никогда не объясняет и не комментирует его. Так, в наших русских сказках побеждает не тот, кто лукав и хитёр, кто лучше вооружён, а тот, кто храбр и честен, кто крепче связан с духовной традицией своего Рода.

Благодаря этой особенности сказки уверенно ведут нас сквозь жизненные тернии и укрепляют веру в торжество Добра. Не об этом ли живительном веянии сказки писал Александр Пушкин в своём письме из Михайловского в ноябре 1824 года: «Вечером слушаю сказки и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего воспитания. Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!»

Второй смысловой тает многих сказок календарный. Он хранит память о космических ритмах и точках силы на «колесе года», он же описывает солнечную обрядность наших пращуров. Эти обряды и мистерии со временем развились в самостоятельные сказочные сюжеты. В сказках нашёл приют и утерянный «славянский зодиак».

Третий уровень понимания посвятительский. Сказки сберегли для нас описания обрядов и инициаций, чаще всего возрастных, реже волховских или шаманских. Обладая семантическими ключами к этим сказкам, мы можем оживить виденье этих мистерий и перенять драгоценный духовный опыт наших пращуров.

Не надеясь до конца исчерпать волшебные ключи, отметим также философский уровень, астрологический, или зодиакальный пласт, наставления по духовному целительству и даже математический шифр, когда образы и сам сюжет сказки раскладывается, как уравнение или математическая формула.

Последний, заключительный виток откроет перед нами сердцевину сказки мифологический пласт. Это так называемые бродячие сюжеты, единые во всех уголках земли. Бродячие сюжеты суть древние мифы, отправленные в изгнание, подобно Психее.

В древнегреческих мифах блуждание Психеи-Души завершается её встречей с потерянным Эросом и обретением бессмертия. Эта долгожданная встреча сказки с первоосновным Мифом завершает её искания, и открывает её глубинный смысл: отражение жизненно важных истин, спасительных знаний и древнейших архетипов.

Однако скитания Сказки-Души по земным дорогам оказались слишком длинными. В своём тысячелетнем походе она износила не одну пару железных башмаков и изглодала не один каменный хлеб; она потеряла прежний блеск и изменилась настолько, что встреча с ней вместо радости и ликования рождает множество сомнений и вопросов.

Существует довольно стойкое мнение, что сказочный фольклор сложился всего несколько столетий назад. Доводы таковы: большинство сказок похожи на приблизительный пересказ, в них не осталось исконно славянских имён, оборотов речи и иных свидетельств подлинной старины. А раз их нет, то и сказка ложь, и мы тож.

Действительно, само слово «сказка» относительно новое; в XVIII веке сказки относились к разряду строгой отчётности и назывались ревизскими, а вымышленный рассказ назывался басень, басня, байка или побаска. Эти слова созвучны и глаголу «баять» говорить, рассказывать, и не как-нибудь, а баско, то есть красиво, цветисто.

К добру ли, к худу, но из всех видов народного фольклора сказка-басень оказалась наиболее гибкой и чуткой к новым веяньям: Сказка складка, а песня быль. Сами условия бытования сказки требовали похожести, типичности героя, и рассказчики решительно меняли языческие имена на христианские, оставаясь в рамках всё той же типизации, но на этот раз уже христианской: нет икон супротив Никол, нет имён супротив Иван.

Защитникам русских древностей остаётся только предположить, что под новыми христианскими именами скрываются герои, прежде носившие тотемные языческие прозвища и богатырские имена: Быкович, Коровий Сын, Громобой, Кожемяка, а то и обережные: Запечник, Липунюшка.