Император перебил меня, его взгляд стал еще более строгим.
Это я уже слышал, сказал он спокойно. А руки ты ей зачем выкручиваешь? Она мне всё рассказала. Как ты пользуешься беспомощностью моей матушки, чтобы измываться над ней.
Я ощутила вокруг себя невидимые стены, будто невидимый груз давил на меня со всех сторон.
Ну, давайте начнем с того, что долгое время ваша матушка лежала без движения, терпеливо продолжила я. Ее носили на руках, кормили с ложечки. И мышцы у нее атрофировались.
Атро что? переспросил Аладар, его брови поднялись чуть выше.
Ослабели. И теперь не выполняют своих функций, быстро исправилась я, стараясь не разбрасываться незнакомыми словами в чужом подозрительном мире. И поэтому я сгибаю и разгибаю ее руки, пальцы, стимулируя мышцы, чтобы они укреплялись. А как ты это делаешь, раз она плачет, что у нее руки болят? спросил император, и в его голосе звучала тревога, смешанная с подозрением.
Они и будут болеть, пока мышцы не начнут работать, спокойно, но с твердостью в голосе я продолжила. Понимаете, мышцы настолько слабы, что ваша матушка не может сама согнуть пальцы. Это произошло потому, что её кормили с ложечки, сделала я паузу, чтобы подчеркнуть важность слов, но я уверена, что через неделю она сможет есть сама ложкой, без помощи посторонних, и даже придерживать тарелку.
Я знала, что каждое его движение это проявление абсолютной власти, которой никто не осмеливался оспаривать. Его власть была реальна, ощутима и эта правда внушала мне одновременно и ужас, и трепет.
Голос императора вдруг стал более напряженным, его слова звучали как упрек, но в них слышалась тревога:
Моя матушка говорит, что это ужасно больно! Что ты издеваешься над её беспомощным состоянием! его голос меня пугал.
Глава 2
Обычному человеку это не больно. Больному, который отвык делать это сам, может показаться неприятно. Но это не смертельно. Разумеется, ни о какой острой, смертельной боли речи не идет. Я сразу предупредила её, чтобы она говорила, если ей неприятно, тогда я поменяю упражнения, объяснила я, стараясь быть максимально деликатной. Просто я хочу, чтобы она быстрее поправилась. Вот и все.
Молодой император ничего не ответил. Его лицо оставалось холодным, словно камень, но в глазах читались скрытая тревога и недоверие.
Я могу показать на ком-то, вдруг спросила я, ощущая отчаяние от ситуации и его тона. Вы спросите, больно ли это или нет?
Где вездесущий Фруассар, который мне сейчас нужен! Обычно он вертится возле императора, а сейчас куда-то запропастился!
И тут произошло то, чего я никак не ожидала. Император протянул огромную руку, украшенную множеством золотых перстней, и жестко, словно приказывая, сказал:
Показывай на мне.
Я подошла, аккуратно взяла его руку, чувствуя тепло и холод одновременно. Взгляд мой был полон внутреннего напряжения я знала, что каждое движение имеет значение.
Я сгибать его пальцы сначала один, потом другой, как это делаю обычно. Потом перешла на кисть. Мышцы просто камень. Зажимы, зажимы, зажимы
Я бросила взгляд на Аладара, понимая, что ему бы, по-хорошему, самому на кушетку и на массаж. Но предлагать такое не рискнула.
Простите, произнесла я, сглотнув. Мне немного неудобно.
Перстни нужно снять, добавила я, глядя на тяжелые золотые перстни с крупными драгоценными камнями, иначе могут возникнуть неприятные ощущения.
Я чувствовала, как в воздухе висит напряжение, словно сама комната сжалась вокруг нас. Внутри меня боролись страх и решимость: я должна сделать всё правильно, и в то же время не потерять контроль над ситуацией.
Я увидела, как император медленно снимает кольца и выкладывает их на стол, чтобы снова протянуть мне большую красивую теплую руку.
Сильная рука была напряжена, а я чувствовала, что он этой рукой одним ударом стол проломит. Или даже стену.
«Расслабьте руку, снова прошептала я, понимая, что от этого зависит моя жизнь. Просто расслабьте её немного».
Я осторожно начала мягко массировать и делать простенькие упражнения. Рука немного подалась, но не полностью я чувствовала, как напряжение и страх пробиваются сквозь каждое мое движение.
Вот так, сказала я, продолжая аккуратно работать. А теперь другую руку.
Пока что до локтя мы ещё не дошли. Мы прорабатывали кисть.
Сейчас будет немного дискомфортно, но вы скажете, когда боль отступит, произнесла я так, как обычно говорила тем, кто приходил ко мне на восстанавливающий массаж. Вы готовы. Потом станет легче двигать рукой.
Император кивнул.
Я нажала на напряженную мышцу и стала давить. На красивом лице императора не отразилось ни боли, ни страдания.
Минута, вторая
Глава 3
Ну легче же? спросила я с улыбкой.
Я все еще держала его руку в своей ладони, ощущая тепло и слабость в пальцах, и почему-то ужасно не хотела её отпускать. Мне казалось, что как только я сделаю шаг назад, он скажет холодным голосом: «Стража!» и начнется тот самый момент, когда всё станет безвозвратно.
Да. Мне стало легче, произнес император задумчиво, слегка нахмурившись, словно в размышлении о чем-то важном. В этот момент я поняла, что нужно вернуть ему его конечность, чтобы не навлечь гнев.