Ты ранена.
Ничего серьезного, солгала я.
Мы так не договаривались.
Да уж, определенно.
Слишком шумно, сказала я, напрягая связки, чтобы перекричать ветер. Потом обсудим.
Еще одна откровенная глупая ложь. Но Ишка решил проявить снисходительность, и больше мы не разговаривали.
Глава 4
Я ненавидела белый цвет, а он преследовал меня повсюду. Все вокруг опустело. В голове не осталось ничего, кроме собственных мыслей. В легких ничего, кроме собственного дыхания.
Под кожей билось только одно сердце. Мое тело стало подобным одинокой, заброшенной пещере. Все то, от чего я стремилась убежать, отдавалось в ней громогласным эхом.
Нет ничего ужаснее полного одиночества.
Одиночество заполонило мои сны. Я успела забыть, что такое сны, насколько они способны сводить с ума, когда приходится нести их бремя в одиночку. Обычно в снах возвращались худшие моменты прошлого.
Но иногда очень редко сны напоминали о связи.
Я всегда знала, когда получала весточки от них. От Тисааны и Максантариуса. Невозможно забыть черты разума, в котором провела столько времени.
Я помнила прагматизм и непреклонность Тисааны, скрывающееся за ними ранимое сердце. Поэтому я сразу поняла, что это она, когда увидела вспышки образов: стройное тело оседает на землю, на горле распахивается рана, грусть и сожаление уносят порывы свистящего ветра.
Я помнила острый ум Максантариуса и поэтому ни секунды не сомневалась, когда увидела белый потолок, покрытый круглыми отметинами, почувствовала всепоглощающую боль и сметающий с ног порыв ужасной силы.
И в эти прекрасные секунды одиночество уходило. Я пыталась уцепиться за нашу связь, но затем все поглощало прошлое.
Сон перенес меня в другое знакомое место. Я очутилась в странном круглом здании с каменными стенами, среди людей. Тело отказывалось слушаться, и я повалилась на землю. Я звала Ишку, но он, бросив на меня последний взгляд, отвернулся. Порыв ветра растрепал его золотистые волосы, и он исчез, оставив меня. Оставив в одиночестве на пятьсот лет мучений
С криком я проснулась.
Тело подо мной издало сдавленный стон, но я не обратила на это внимания. Пальцы сами нащупали горло нападавшего. Тот забился, колотя руками. Один из взмахов пришелся мне в лицо, и я оскалилась, отвечая ударом на удар.
Впервые за долгое время я чувствовала, что ко мне вернулось былое могущество. Я любила гнев. Гнев краснота и чернота, рев и крики. Противоположность пустоте. Противоположность белизне, белизне, белизне.
Перед глазами стояло лицо Ишки, скрытое копной светлых волос. Ишки, который предал и погубил меня.
Я схватила с подноса столовый нож, замахнулась и
Эф!
Крик заставил меня замереть.
Я ненавидела это имя. Меня звали иначе.
Меня с силой потянули назад. Я отбивалась и размахивала ножом, оскалив зубы. Ударялась обо что-то.
Прекрати сейчас же.
Чем крепче становился захват, тем сильнее я сопротивлялась. Мощная рука вцепилась в мое запястье, безжалостно его вывернула, и нож со звоном полетел на пол. Но я не сдавалась, я продолжала яростно отбиваться зубами, ногтями
С размаху я ударилась спиной об пол. Дыхание перехватило, и мир остановился.
Надо мной склонился Кадуан, крепко сжимая мои плечи. Его левую щеку рассекал лиловый порез, и кровь угрожала закапать мне лицо. Яркие, как переливы солнечного света в листве, глаза поймали мой взгляд и отказывались отпускать. Он был осязаемым. Настоящим.
Мое дыхание начало выравниваться.
Она пыталась убить меня! всхлипнула из дальнего угла служанка.
В ответ послышалось тихое перешептывание. Кто-то переступил с ноги на ногу. Оказывается, в комнате были и другие люди.
Кадуан не отводил взгляда. Обычно я не различала выражений лиц, не понимала то, что говорилось без слов. Большую часть времени и не пыталась. Но сейчас в глазах Кадуана я увидела нечто такое, отчего мне захотелось отпрянуть. Удару или окрику я бы даже обрадовалась, но проницательный взгляд напугал больше, чем любая грубость.
Отпусти, прорычала я.
С удовольствием, но не раньше, чем ты мне позволишь. Это был всего лишь сон, уже тише добавил он.
Я подалась к нему, вспыхнув гневом. Да как он смеет успокаивать меня?!
Нет, прошипела я. Все происходило на самом деле, много дней подряд.
В глазах Кадуана мелькнуло какое-то чувство.
Все закончилось. Ты в безопасности.
«Ты в безопасности», шептала когда-то Тисаана в нашем общем разуме.
Разуме, который теперь безраздельно принадлежал мне одной.
Это не так!
Эф
Не называй меня так. Меня зовут Решайе.
Ты больше, чем он, пробормотал Кадуан.
Отпусти меня!
В конце концов он подчинился. Я отползла подальше, вжалась в угол, судорожно оглядываясь вокруг.
Мне выделили просторную спальню с высоким стеклянным потолком, сквозь который лился рассеянный солнечный свет. Кое-кто из посещавших меня утверждал, что здесь красиво. Слуги с удивлением говорили, что меня поселили в прекрасном месте, на верхнем ярусе замка. Я не понимала, почему они находят это странным.
Впрочем, мне было все равно. Я ничего не чувствовала, когда оглядывала свою комнату. Красота ее убранства оставалась для меня абстрактным понятием, предназначенным для другой души.