Когда говорят о партийной позиции, слова уже «не лемехи для взрыхления почвы созерцательного мышления, а мечи, направленные против оппонентов, средство борьбы», и было бы преступлением пользоваться этими словами в аудитории. Если, например, речь идет о демократии, то следует представить ее различные формы, проанализировать, как они функционируют, установить, какие последствия для жизненных отношений имеет та или иная из них, затем противопоставить им другие, недемократические формы политического порядка и по возможности стремиться к тому, чтобы слушатель нашел такой пункт, исходя из которого он мог бы занять позицию в соответствии со своими высшими идеалами» . И, конечно, самый нечестный способ, когда «заставляют говорить факты». Возможно, человеку не удается полностью исключить субъективные пристрастия. «Тогда он подвергается острейшей критике на форуме своей собственной совести». Выбирая одну установку, «вы служите, образно говоря, одному Богу и оскорбляете всех остальных
богов... Мы можем, если понимаем свое дело... помочь человеку дать себе отчет в конечном смысле собственной деятельности... Учитель тем лучше выполняет свою задачу, чем добросовестнее избегает внушать слушателям свою позицию, свою точку зрения» .
Жизнь, основанная на самой себе и понимаемая из нее самой, знает только вечную борьбу богов, «несовместимость наиболее принципиальных возможных жизненных позиций и непримиримость борьбы между ними». Из чего следует, что последний выбор за нами. И если в этих условиях мы решаем, что есть смысл выбрать науку профессией, как обладающей объективной ценностью, то это будет ценностным суждением, которое не обсуждают в аудитории, «ибо утвердительный ответ на данный вопрос является предпосылкой занятий в аудитории». «Дьявол стар состарьтесь, чтобы понять его». Чтобы покончить с дьяволом (интеллектуализма), следует «не обращаться в бегство при виде его, как обычно предпочитают делать, а с начала до конца обозреть его пути, чтобы увидеть его силу и границы» .
Таким образом, вопрос: каким ценностям следует служить? адресован пророку или Спасителю. Но в нашем расколдованном мире пророков больше нет. Если Спасителя нет и «благовествованию больше не верят, то вы совершенно определенно ничего не добьетесь тем, что тысячи профессоров в качестве оплачиваемых государством или привилегированных маленьких пророков в своих аудиториях попытаются взять на себя его роль... Я думаю, что действительно "музыкальному" в религиозном отношении человеку не пойдет на пользу, если от него и других будут скрывать тот основной факт, что его судьба жить в богочуждую, лишенную пророка эпоху с помощью суррогата, каким являются все подобные пророчества с кафедры».
В позитивной теологии верующий достигает того пункта, где имеет силу известное положение: «Credo non quod, sed quia absurdum est» («Верю не в то, что абсурдно, а потому, что абсурдно»). «Способность к подобному виртуозному акту "принесения в жертву интеллекта" есть главнейший признак позитивно-религиозного человека. И это как раз свидетельствует о том, что напряжение между ценностными сферами науки и религии непреодолимо, несмотря на существование теологии (а скорее даже благодаря ей).
"Жертву интеллекта" обычно приносят: юноша пророку, верующий церкви... некоторые современные интеллектуалы испытывают потребность обставить свою душу антикварными вещами, подлинность которых была бы гарантирована, и при этом вспоминают, что среди них была и религия; ее у них, конечно, нет, но они сооружают себе в качестве эрзаца своеобразную домашнюю часовню, украшенную для забавы иконами святых... Это или надувательство, или самообман... Судьба нашей эпохи с характерной для нее рационализацией и интеллектуализацией и прежде всего расколдовыванием мира заключается в том, что высшие благороднейшие ценности ушли из общественной сферы или в потустороннее царство мистической жизни, или в братскую близость непосредственных индивидуальных отношений. Не случайно наше самое высокое искусство интимно, а не монументально».
Впрочем, тем, кто не может мужественно принять судьбу нашей эпохи, Вебер советует: «Пусть лучше он молча, без публичной рекламы, которую обычно создают ренегаты, тихо и просто вернется в широко и милостиво открытые объятия древних церквей... подобное принесение в жертву интеллекта ради безусловной преданности религии есть все же нечто иное в нравственном отношении, чем попытка уклониться от обязанности быть интеллектуально добросовестным, когда, не имея мужества дать себе ясный отчет относительно конечной позиции, облегчают себе выполнение обязанности с помощью дряблого релятивизма... честность требует от нас констатировать, что сегодня положение тех, кто ждет новых пророков и спасителей, подобно тому положению, о котором повествуется в одном из пророчеств Исайи; речь идет о прекрасной песне эдемского сторожа времен изгнания евреев: "Кричат мне с Сеира: Сторож! Сколько ночи? Сторож отвечает: Приближается утро, но еще ночь. Если вы настоятельно спрашиваете, то обратитесь, и приходите" (Ис. 21, 11-12).