А сегодня? «Кто сегодня, кроме некоторых "взрослых" детей, которых можно встретить как раз среди естествоиспытателей, еще верит в то, что знание астрономии, биологии, физики или химии может хоть в малейшей степени объяснить нам смысл мира или хотя бы указать, на каком пути можно напасть на след этого "смысла", если он существует? Если наука что и может сделать, так это скорее убить веру в то, что будто вообще существует нечто такое, как смысл мира» .
В таком случае, что же значит выражение «наука как призвание»? Самый простой ответ, полагает Вебер, дан Львом Толстым: наука абсурдна, ибо не дает ответа на единственно важные вопросы: «Что нам делать?» и «Как нам жить?» Предполагая значимыми логические правила метода, наука по необходимости предполагает важным и результат научного поиска, считая все это достойным внимания. Но очевидно, что сама эта предпосылка (т. е. что все это стоит знать) не может быть научно доказана. Предпосылка о важности результатов научной работы и их научной ценности, пишет Вебер, недоказуема средствами науки. «Можно только указать на ее конечный смысл, который затем или отклоняют, или принимают в зависимости от собственной конечной жизненной установки».
«Всеобщая "предпосылка" медицинской деятельности, если ее
выразить тривиально, состоит в утверждении, что необходимо сохранять жизнь просто как таковую и по возможности уменьшать страдания просто как таковые. А сама эта задача проблематична». К примеру, поддерживая смертельно больного, лечащий врач не станет дискутировать с больным, стоит ли тому лечиться, чтобы вообще жить. Науки дружно отвечают на вопрос Толстого так: если мы хотим технически господствовать над миром, следует делать то-то и то-то... Но вопрос, осмысленно ли наше желание господствовать и повелевать (миром, природой, техникой, ближними или дальними), остается за скобками как уже решенный или самоочевидный.
Исторические науки учат нас понимать культурные феномены (Kulrurerscheinungen) «политические, художественные, литературные и социальные, исходя из условий их происхождения. Но сами они не дают ответа ни на вопрос о том, были ли ценными эти явления культуры и должны ли они дальше существовать, ни на другой вопрос стоит ли прилагать усилия для их изучения». Предполагается важным участвовать в культурной жизни, но то, что «культурные люди» принимают данный факт как предпосылку, «еще отнюдь не доказывает, что это само собой разумеется. На самом деле это отнюдь не разумеется само собой» .
По существу, наука предполагает всегда выбор научного разума, но сам этот выбор научно нельзя обосновать. То, что научная истина есть благо, отнюдь не есть научное суждение. Ибо наука не может обосновать и не может опровергнуть ценности. «Какой человек отважится "научно опровергнуть" этику Нагорной проповеди, например, или заповедь "непротивления злу", или притчу о человеке, подставляющем и левую, и правую щеку для удара? И тем не менее ясно, что здесь, если взглянуть на это с мирской точки зрения, проповедуется этика, требующая отказа от чувства собственного достоинства. Нужно выбирать между религиозным достоинством, которое дает эта этика, и мужским достоинством, этика которого проповедует нечто совсем иное: "Противься злу, иначе ты будешь нести свою долю ответственности, если оно победит". В зависимости от конечной установки индивида одна из этих этических позиций исходит от дьявола, другая от Бога». Масштаб личности определяет в такой ситуации преследуемую цель: Бог или дьявол. Последний выбор за человеком.
Все тот же «спор разных богов и демонов: точно так же, как эллин приносил жертву Афродите, затем Аполлону и прежде всего каждому из богов своего города, так это происходит и по сей день, только без одеяний и волшебства данного мифического образа действий, исполненных истинной пластики. А этими богами и их борьбой правит судьба, но вовсе не "наука"... Но тем самым кончается обсуждение профессором предмета в аудитории» .
Учитель не является вождем, а этика не есть наука. «Студенты приходят к нам на лекции, требуя от нас качеств вождя. Они не отдают себе отчета в том, что из сотни профессоров по меньшей мере девяносто девять не только не являются мастерами по футболу жизни, но вообще не претендуют и не могут претендовать на роль "вождей", указывающих, как надо жить. Ведь ценность человека не зависит от того, обладает он качествами вождя или нет. И уж во всяком случае человека делают отличным ученым и академическим преподавателем не те качества, которые превращают его в вождя в практической жизни или, особенно, в политике. Если кто-то обладает еще и этим качеством, то мы имеем дело с чистой случайностью... Опасно, если академический преподаватель выступает в аудитории в роли вождя» .