В один из дней студентов ждал небольшой сюрприз. Войдя в аудиторию, мы увидели на столе нашего педагога Галины Ивановны пустую банку, горлышко которой было обвязано марлей. В банке на растрепанной вате и бумаге сидела большая белая крыса. Сложив на животе лапки и задрав мордочку, она пыталась разглядеть что-то за стеклом.
Сегодняшняя тема изучение внутреннего строения млекопитающих, объявила Галина Ивановна. Есть желающие помогать?
«Помогать» наверняка означало вскрыть ту самую крысу. Девчонки морщились и отворачивались у большинства появление мыши или крысы вызывает отвращение. Парни проявляли больше любопытства, но и они не спешили предлагать свои услуги мало кто мог спокойно взять в руки скальпель. И причина здесь была вовсе не в жалостливости и не в отсутствии необходимых навыков просто мало кто еще мог взять на себя главную роль.
Наконец доброволец самый старший парень в группе с решительным видом сел за учительский стол. Галина Ивановна заняла место около, готовая давать указания, а мы все сгрудились вокруг, толкаясь и заглядывая через плечо. Смотрели все даже те, кто только что брезгливо морщил нос и отворачивался.
Просто удивительно, до чего странно устроен человек! Целая, живая и здоровая крыса, даже белая, с умными глазками-пуговками и паутиной дрожащих около носа усов вызывает у нас чувство отвращения перед ее горбоносой мордой, перед стереотипом, сложившимся в народе по отношению к этим уникальным существам, особенно перед их «голыми» хвостами (на самом деле не голыми, а покрытыми короткими жесткими волосками, что легко замечается, если провести по хвосту против шерсти). Крыса враг номер один и тварь, достойная только ненависти. Над ними издеваются, их уничтожают тысячью способами, а они живут и неплохо себя чувствуют. Но в то же время этот враг, поверженный, со вспоротым брюхом, странно привлекает к себе внимание и возбуждает любопытство. Каждому хочется увидеть, каков он на самом деле. Может быть, это самый действенный способ избавиться от страха?
Как бы то ни было, но когда усыпленную хлороформом крысу наконец вскрыли, осторожно, чтобы не повредить внутренних органов, распоров кожу и отвернув ее набок, как полу плаща, лишь две-три девчонки отвернулись, сказав, что то же самое можно увидеть и в книге. Остальные придвинулись так близко, что Сашка, резавший крысу, сердито повел плечами:
Не наваливайтесь так! Раздавите.
Я была среди тех, чье любопытство перевесило презрение к крови и брезгливость. Из-за чьего-то плеча я видела все светлые петли кишечника, толстый плотный комок печени, утолщение желудка, сальник, свидетельствовавший о сытой жизни лабораторного животного, какие-то уж очень маленькие сморщенные легкие и крошечный комочек сердца. Сашка пинцетом разложил на доске вырезанные внутренности, и Галина Ивановна начала подробный рассказ.
Скажу сразу, слушали мы не очень внимательно названия были знакомы, некоторым приходилось, живя в деревне, видеть, как забивают и потрошат поросят, кур и другую живность. Кое-какое оживление возникло, когда дошло до совсем неразличимых яичников и других мелочей. Тут же посыпались предложения познавательного характера всем хотелось узнать то, что действительно не расскажет ни один учебник и ни один педагог:
А давайте посмотрим, не беременная ли она!
Нет, коротко отрезала Галина Ивановна. Такую бы нам не дали для опытов. Она старая.
Выходило, что конец под ножом «хирурга-надомника», как уже начали именовать Сашку, это что-то вроде честно заработанной пенсии, «положенной» всякой лабораторной крысе. Сразу вспомнился незабвенный почтальон Печкин со своим вечным: «Их надо немедленно в поликлинику сдать. Для опытов!»
А давайте разрежем ей желудок и посмотрим, что она ела! предложил еще один естествоиспытатель-любитель. Сашка уже приготовился взять скальпель, благо большая часть занятия прошла и можно было поразвлечься под шумок.
Это я вам и так скажу. Галина Ивановна была спокойна до равнодушия. Она хлеб грызла.
И сразу стало не просто неинтересно грустно. И даже немного жутко. Тогда я еще не знала, как теперь, что у русских, а тем более наших предков-славян хлеб считался не просто пищей, но пищей священной отсюда наше «хлеб да соль!» и вкусивший хлеба становится не только твоим другом, но и братом, которому нельзя причинить вред. Крыса ела хлеб как человек, и почему-то я с того мига начала относиться к ней именно как к близкому по духу существу.
Но на этом все отнюдь не закончилось. Ровно через два года после случая с крысой наука снова потребовала жертв.
Физиологию вела а может, и ведет до сих пор Маргарита Васильевна Сальникова, жена известного профессора Сальникова, ученого, исследователя и автора научных трудов. Профессор Сальников живая легенда нашего института, и до сих пор студенты вспоминают о нем как о светиле науки. Был ли он известен в Москве не знаю, но про Маргариту Васильевну говорили не иначе как: «Жена того самого Сальникова». Сколько лет ей было сказать трудно. На вид пятьдесят, но по разговорам выходило гораздо больше. Маленькая сухонькая женщина обладала странной, почти магической силой, позволявшей ей без труда справляться с нашей разнузданной братией, которую в глаза называли «дикой дивизией».