Пройдя извилистой ложбиной перевал, «поезд» остановился у ледяной корки залива. Замерли моторы, и ненадолго восстановилась тишина. Но тут же нарушили ее голоса и возня людей в военной форме, которые торопливо выскакивали из кабин и начинали хлопотать: освобождали АН от тросов, стягивали с него чехлы, кто-то в стороне разводил костер, кто-то резко отдавал команду, руководя работой.
Двое встали поодаль от суеты. Оба высокие, подтянутые.
Один в шапке, другой в летчицком шлеме. Привалов и Сироткин в последний раз взвешивали все «за» и «против» предстоящей попытки вырваться из объятий метели.
Командир погранпоста, принимая решение об этой попытке, тем самым брал на себя огромную ответственность и не только за судьбы людей, коим, безусловно, придется действовать с известной степенью риска, но и, возможно, за исход всей операции, кстати, получившей название «Племянники». В самый недавний разговор генерал сообщил Привалову, что удалось частично расшифровать текст радиограммы, переданной неизвестной радиостанцией из района совхоза «Арктика». Подписана она была «племянниками».
В двух словах идея Кычкина и Сироткина, с которой они явились к подполковнику, была следующей: со льда Бычьего Рога подняться в воздух на «Антоне» и сбросить два маленьких десанта по три парашютиста в расположении центральной усадьбы совхоза «Арктика» и в район острова Каменное Сердце.
Где-то через сутки, по заверениям метеорологов, буран стихнет, и потому надо предупредить действия неизвестных, встретиться с ними прежде, чем двинутся они по тундре или решатся на какие-нибудь опрометчивые шаги. Волновала судьба старика-охотника, ведь он, может быть, разделяет сейчас компанию пришельцев.
Как последней проверкой перед выходом из плена пурги намечен пробный взлет Сироткина. Он сам вызвался на это, чтобы доказать реальность своего смелого плана. Вся длина бухточки каких-то пятьсот метров. Специалисты, посоветовавшись, заявили: «Теоретически оно возможно взлететь на «Антоне» из Бычьего Рога. Тем более, что пилотирует Сироткин. В некотором роде виртуоз!..»
«По-видимому, вот он и есть, оптимальный вариант, который ищу второй день» подумал Привалов.
На самолете прогревали мотор, проверяли лыжи, рули...
Все норма! перекрывая гул двигателя, прокричал механик подошедшему пилоту.
На пробный взлет Сироткин шел один. Не было с ним ни штурмана, ни техника. Один на один с машиной. Один на один с Бычьим Рогом высоченным утесом, возвышавшимся над выходом в бухту и видимым даже теперь, сквозь толщу снежной занавеси.
...Поначалу АН-2 напоминал раненую птицу: подрагивая напряженно, она волочит отяжелевший хвост по земле и никак не может взмыть вверх. Но пропеллер все яростней полосует воздух, рождая сильный и тугой ветер, бежит понизу поднятая им поземка и кидается на кучку провожающих, заставляя отступать под своим напором. Движение АНа убыстряется, убыстряется...
Прижимаясь к земле, самолет пронесся через бухточку и, казалось, вот-вот врежется в каменный Бычий Рог. Но неуловимым было мгновение сделавшись маленьким и хрупким на фоне громады-скалы, «Антон» вдруг скользнул к вершине, как бы карабкаясь по крутому, почти отвесному боку скалы, и перепрыгнул через нее. А затем, накренившись на левое крыло, снова резко пошел вниз на посадку.
Теряя высоту, «Антон» рос на глазах и падал прямо на людей, толпящихся на узкой береговой полоске. Снежное покрывало бухточки снова зашевелилось как было при взлете опять помела поземка. А вскоре «Антон» прочно, точно припаянный, упирался лыжами в ледяную «дорожку».
В часы досуга Сироткин и Кычкин нередко совершали прогулки по окрестностям. Бычий Рог одну из здешних примечательностей изучили досконально. Как-то Кычкин даже прошел его с шагомером вдоль и поперек, а Сироткин сказал: «Антошку» бы я здесь посадил». И не думал, не гадал, что когда-нибудь друг напомнит ему эту вскользь брошенную фразу. Теперь-то, впрочем, доказано, что произнесена она была не бездумно.
Поздравляли капитана Сироткина шумно, даже «качнули» раза три, как он ни сопротивлялся.
Скрипач! Ойстрах! восторгался Кычкин, обнимая друга. Лейтенант был уже в полном снаряжении два парашюта за спиной, на поясе пистолет, ракетница, кинжал, планшетка...
Подожди, подожди, Михаил,
отбивался Сироткин. Мое дельце нехитрое: разбежался да прыгнул. А тебе посолоней будет.
А где решили тебя сажать? спрашивает Кычкин.
То не вопрос. Я-то что! Уйду на гражданский порт, выберу, где потише. А то, знаешь, от тутошнего ветерка ушки можно простудить свинкой боюсь заболеть, весело жмурится капитан.
Как говорится, «ход конем»! смеется якут.
А свой «ход» как называешь, гроссмейстер?
Должен быть «мат»...
Еще похлопав друга по плечу, Кычкин отошел. Пора строить своих молодцов тех, кому доверена операция «Племянники». Ребята подобраны один к одному рослые, крепкие. Не подведут, не спасуют перед любыми передрягами. Оглядев десантников, Кычкин доложил подполковнику о готовности к отправке.
Прыжок
«Арктика» на подходе, объявил он. Через семь минут пускаем первую группу.
Кычкин приказал старшине Светличному и двум парашютистам приготовиться к прыжку и сам встал у люка, чтобы проводить их. Повторять инструктаж счел ненужным, его хорошо заучили еще на земле. Светличный помог солдатам поправить парашюты.