Мужчина закашлялся, и Потапов замер во тьме своего номера: так близко раздался этот кашель.
Ну вот, взяты, значит, повышенные обязательства: прекратить совсем уборку улиц и мусора из контейнеров, голос звучал глухо и монотонно, но очень внятно, дополнительно ухудшить снабжение товарами и увеличить очереди, к зиме отключить горячую воду ещё в трёх кварталах, прекратить подачу чая в поездах, книги печатать одни и те же, чтоб не брал никто; пишущих жалобы взять под персональный контроль Шефство над милицией продолжить.
Всё?
Ну в общем, всё, остальное так, по мелочам: чаевых меньше трёшки решили не брать, в такси оплату за два конца плюс ночные, в кино обрывы ленты и самое интересное вырезать, у продавщиц чтоб меди не было
Понятно. Новенькие есть?
Превращаются помаленьку. Мужчина глухо хохотнул. Сергачёв-терапевт совсем наш стал, Люська из отдела снабжения, кажись, пухнуть начала. Превращается За этим следим. Среди подростков работу ведём. Старшеклассниц из английской спецшколы на практике в столовой учат не доливать компот. Есть способные девочки. Худенькие ещё, но глаза наши.
Потапов, вытянувшись на постели, глядел в чёрный потолок. Его знобило.
Как с другими городами? спросила женщина.
Готовим симпозиум. Пускай опыт перенимают Наступило молчание, и несчастный мэнээс понял вдруг, что молчание это имеет к нему прямое отношение.
Да, вспомнила наконец женщина за переборкой, приезжий. Не нравится он мне. Нервный какой-то. Внимание привлекает.
Видел его, сказал мужчина. Доходяга очкастый. В машину ко мне лез утром, потом в кафе пялился. К паучкам бы его
Ты тихо у меня, сказала женщина.
Ладно. За стенкой чиркнула спичка, и Потапову, давно уже бросившему курить, вдруг очень захотелось затянуться. Надолго он?
Завтра уезжает. Кто такой?
Инженеришка из Москвы.
Не из этих?
Говорю ж тебе инженеришка, ответила женщина.
У, шляпа, в машину ко мне лез
Тут, наконец, Потапова проняло. Вскочив, он схватил брюки и принялся совать ногу в штанину. Один тапок залетел под кровать, но лезть за ним Потапов не стал махая руками во тьме, добрался до выключателя, щёлкнул, увидел прямо над собой жирного, с пол-ладони, паука и заорал. Следует признать, что крик у мэнээса получился на славу. Смертельно напуганный паук упал на потаповское плечо, Потапов взвизгнул и смахнул его на пол, оторвав пауку одну ногу, после чего животное захромало к щели у плинтуса, а человек начал кругами носиться по комнате.
Побросать вещи в чемодан было минутным делом. Зубная щётка, мыло и тапок так и остались в проклятом номере, а их владелец, слетев, спотыкаясь, по тёмной лестнице, уже тряс входную дверь. Мозаичные молодые люди с одинаковыми лицами радушно смотрели ему в спину, мозаичное солнце чернело на стене, расставив лапки-лучи. Дверь не поддавалась.
Куда это вы? услышал Потапов нежное контральто и, обернувшись, прижался к стеклу. Вы разве уезжаете?
Перед ним в полутьме пустынного холла стояла администраторша. На жакете её сидел паук-брошка без одной ноги.
Пустите меня! Откройте дверь! закричал Потапов. Голос эхом вернулся к нему. Только тут бедолага понял, что гостиница совершенно пуста.
То тебе окно закрой, то тебе дверь открой Проводница-уборщица брезгливо усмехнулась. Людей зря беспокоишь. Паучка обидел. Что он тебе сделал, паучок? Ну ладно, как тебя там
Чудовище протянуло руку.
Ключик-то от номера
Боясь коснуться пухлой ладони, Потапов судорожно протянул ключ с биркой и через несколько секунд очутился на свободе.
У входа в гостиницу чернело пустое, насквозь проржавленное такси без лампочки.
Скоро Потапова сморило, он уронил
бедовую голову на грудь и провалился в топкую трясину дрёмы. Так, в смутных видениях, то уходя в их тёмную глубь, то почти выныривая на поверхность, он провёл несколько часов.
И привиделось ему, что не спит он, а встаёт и идёт завтракать в вокзальный буфет, и берёт там яйцо вкрутую, хлеб, стакан горячего кофе и мягкий, тёплый ещё марципан нет, два марципана! И кофе требует долить, как полагается, чтобы это был кофе, и марципан заменить на целый, и сдачу просит не швырять, а давать вежливенько, и под визг жирной буфетчицы с лицом проводницы спокойно пересчитывает монетки и громко вопрошает:
Как же вам не стыдно, гражданка?
Тут буфетчица начинает шипеть и пятиться, у неё вдруг отрастают ещё две пары ручек-ножек, вся она чернеет, быстро залезает на потолок и начинает качаться на паутине. Ужас овладевает залом, и только Потапов не теряет самообладания. В руках у него, откуда ни возьмись, оказывается огромный, похожий на огнетушитель, баллон отличного инсектицидного препарата «Прима-71»; он поднимает руку
Не надо! скулит буфетчица в форме МПС с лицом администраторши. Прости меня, Потапов, я больше не буду!
Народ тебя не прощает! сурово отвечает Потапов и нажимает на распылитель. Потом поворачивается к народу и укоризненно говорит ему: Э-эх вы-ы, что ж вы всё это терпели-то, а?
Народ, как ему полагается, безмолвствует, а он подхватывает чемодан и выходит на улицу, неотразимый, как артист Бельмондо, а там уже солнце, и Потапов садится в такси и спокойно говорит, глядя в испуганные глаза на костлявом, ненавистном, вытянутом лице: