Под утро все забывались крепким сном молодости. По сигналу горна с трудом раскрывали глаза, и первым вопросом было:
Что нового?
Слушок оправдался. После молитвы и завтрака тут же в столовой прочли списки. О себе Головнин услышал: назначен «за мичмана» на линейный корабль «Не тронь меня».
Гардемарин Федор Веселаго, на два года старше Головнина, подошел к нему, милостиво и как-то встревожено положил руку на плечо, заглянул в глаза и спросил:
Ну как? Волнительно? И, не дожидаясь ответа, продолжал: Я тоже на «Не тронь меня». Держись вместе. Еще с нами Петр Хаминов и двое старших. Знаешь, наверное?
Головнину льстило: старшие и уже год как гардемарины принимают его в свой круг.
Корпусные офицеры собрали назначенных на корабли сперва в зале, потом вывели на набережную перед зданием корпуса и после взволнованной речи старшего офицера строем повели в порт.
И вот перед ними у стенки «Не тронь меня», большой, заслуженный корабль, побывавший во многих боях.
Молодых людей, назначенных на корабль, принял старший офицер капитан-лейтенант Иван Иванович Экин, служивший на российском флоте с 1783 года. Он указал каждому его обязанности и до вечера отпустил всех в город.
Головнин лучше других владел английским языком, и старший офицер сказал:
На походе и в бою будешь переводчиком при командире корабля капитане Треверене. Он плохо владеет русским языком.
Шестого мая за отсутствием ветра началось верпование корабля. С баркаса забрасывали вперед верп и подтягивали к нему парусное судно. Так, передвигаясь вперед, «Не тронь меня» к вечеру вышел на Большой Кронштадтский рейд.
С высокой палубы Головнин с интересом разглядывал обширный порт. Кроме «Не тронь меня», еще несколько линейных кораблей и фрегатов готовилось к походу.
Голоса вахтенных, боцманские дудки, стук топоров, скрип деревянных частей, шорох якорных канатов многоголосье разнообразных звуков. Между кораблями по мелкой волне носились на веслах и под парусами командирские шлюпки. На баркасах подвозили бочки с солониной, аккуратные бочонки с водой, клетки с живой птицей, корзины, чемоданы с личными вещами офицеров. Иногда на легких весельных лодках к бортам кораблей и фрегатов подъезжали жены и родственники офицеров, уходивших в поход.
Когда Головнин явился к капитану Треверену, тот сразу заговорил с ним по-английски. Он расспросил Головнина о семье. Потом сказал, что освобождает его от несения вахты и только требует, чтобы «за мичмана» всегда был при нем на палубе, в особенности во время боя.
Место, где я нахожусь во время сражения и даже абордажа, не самое спокойное, но надеюсь, у вас, молодой человек, хватит мужества.
Вам, сэр, не придется упрекнуть меня в трусости.
Треверену захотелось погладить по голове этого юношу, но, вспомнив, что перед ним «за мичмана», почти офицер, он положил ему руку на плечо и со всей доступной ему мягкостью в голосе сказал:
До утра вы свободны.
ПЕРВОЕ СРАЖЕНИЕ
Море не сулит бойцам ни защиты, ни убежища.
Оно само по себе огромная равнодушная могила.Море способно свести на нет все успехи, положить предел нечеловеческим усилиям, броском стихийных сил сорвать уже добытую победу.
Боевой корабль это большая плавучая батарея, качающаяся на волне. Но волна ломает все расчеты артиллеристов: взлетают и проваливаются неуклюжие орудия, взлетает и проваливается цель.
К цели надо подойти как можно ближе... Ближе, еще ближе. Надо дать залп первым. И этот первый залп должен быть точным. Нужна выдержка, спокойствие. Спокойствие в аду.
Каждый капитан хотел бы первым же залпом вымести огненным шквалом палубу противника, продырявить ему борта или обрушить мачты со всем сложным парусным хозяйством... Паруса это мускулы корабля, его двигатель, вместе с рулем направляющая
сила. Корабль без парусов жалкая, неуклюжая посудина. Паруса крупная, хорошо видимая цель. Но стрелять по парусам надо умело и точно. Поспешив, можно отправить весь залп в небеса.
Деревянные плавучие крепости набиты порохом. Вызвать у противника пожар и сохранить в безопасности собственную крюйт-камеру вот искусство, вот удача, о которой мечтают и молят небеса и та, и другая сторона.
Морской бой краток и решителен. Экипаж начавшего бой корабля весь в порыве. Некогда раздумывать, некогда бояться, некуда бежать...
Слаженность экипажа в бою приобретает силу неразрывных цепей. И храбрец, и трус стоят перед одной судьбой либо гибель неприятеля и победа, либо собственная гибель, когда не останется и секунды на последнюю молитву, на крик отчаяния.
Самое страшное в морском бою пожар. Вода и огонь что может быть страшнее их объятий. А если огонь доберется до крюйт-камеры... Взрыв!.. Корабль раскрывается жерлом невиданной пушки. Огненный смерч, стометровый веер огня и осколков. Доски, обломки матч, обрывки парусов все летит в небеса, чтобы черным мусором вернуться на то место, где только что горделиво красовался на волнах увенчанный парусами стройный корабль. Среди этих обломков живые и полуживые люди пытаются удержаться на воде.
Моряки зовут «Не тронь меня» старой посудиной, изощряются в остроумии по поводу его неуклюжего названия. Но все же это грозный линейный корабль. На нем шестьдесят шесть орудий. Василию Головнину он кажется самым лучшим кораблем на свете, а Треверен самым опытным и храбрым капитаном.