Афанасьевичем, когда встречал его где-нибудь на улице! Он шел в своей длинной черной
пелерине с золотыми застежками в виде львиных голов, в фуражке с суконным козырьком,
шитым золочеными листьями. Мы знали такую фуражку в то время мог носить только
капитан, пересекший экватор. Он шел, нахмурив густые брови, прямо глядя перед собой.
Не шел, а плыл, опираясь на трость с замысловатой ручкой. Медленно, с достоинством. Редко
кто из прохожих не оборачивался ему вслед. Многие ленинградцы знали его и шептали своим
спутникам: «Смотрите, это Лухманов. Капитан «Товарища». В Аргентину ходил под парусами».
Его педагогическая и общественная деятельность были широко известны. Впоследствии
Дмитрию Афанасьевичу присвоили звание Героя Труда.
Лухманов читал нам морскую практику и правила предупреждения столкновений судов в море
ППСС. Мы чувствовали себя капитанами, когда плавали на деревянных корабликах по
учебному столу-морю.
Как мне хотелось завоевать расположение Дмитрия Афанасьевича! Хотелось побыть рядом с
ним, послушать его рассказы, посидеть в его кабинете, получить какие-нибудь книги из его рук.
Морскую практику я знал на пять. Но, видимо, этого было недостаточно, чтобы он заметил
меня. Почти все знали морскую практику и правила на отлично. Знать их хуже считалось «не
по-морски», дурным тоном.
Наконец выдался случай, о котором я мечтал. Однажды Лухманов вошел в класс и не стал, как
обычно, спрашивать нас ППСС, а сказал:
Товарищи, я делаю модель нашего судна «Красная Звезда». Кто из вас занимался
моделированием и умеет обращаться с деревом?
Никто не успел опомниться, как я уже высоко поднял руку. Лухманов одобрительно взглянул на
меня:
Вот и отлично. Тебя не затруднит помочь мне? Надо сделать пятьдесят два блока разных
размеров. Сумеешь?
Конечно, весело и убежденно проговорил я, как будто всю жизнь только и делал, что
изготовлял блоки. На самом же деле мое знакомство с деревом было очень поверхностным. Я
умел пилить и колоть дрова. Но желание быть поближе к Лухманову вселило в меня
уверенность, что я все смогу.
Тогда после уроков зайди ко мне домой, сказал Лухманов и открыл журнал.
Я был на седьмом небе. В перерыве гордо ходил по коридору в окружении товарищей. Кто-то
осторожно осведомился:
А ты справишься?
Это, знаешь ли, тонкая работа.
Спрашиваешь! Сколько я этих блоков переделал в детстве.
Когда я пришел к Дмитрию Афанасьевичу, он показал мне почти готовую модель «Красной
Звезды». Он сам сконструировал этот парусник, а построили его силами и средствами нашего
техникума на пустыре Васильевского острова. В скором времени «Красная Звезда» должна была
идти в плавание вокруг Европы с командой и капитаном из учеников. «Красная Звезда» была
детищем Лухманова. К сожалению, из-за каких-то формальностей и финансовых неувязок рейс
этот не состоялся.
Дмитрий Афанасьевич достал пустую коробку из-под сигар и принялся объяснять мне, как
нужно делать блоки. Работа действительно оказалась тонкой. Самый большой блок не
превосходил размерами тельца пчелы.
Для того чтобы пропустить через блок снасти, надо прожечь в нем иголкой два отверстия.
Понятно? заключил Лухманов, подавая мне коробку. Я кивнул головой. Ну, прощай.
Постарайся сделать блоки скорее. Когда будет готово, придешь, и мы с тобой начнем вооружать
модель, сказал он на прощание, выпуская меня из квартиры.
«Мы с тобой начнем вооружать» Вот о чем я мечтал! Буду помощником у Лухманова. Прямо
не верится!
Я прибежал домой и сразу же принялся за изготовление блоков. Все казалось очень простым.
Нарезал маленьких кусочков дерева, обточил их напильником, прожег дырочки, и блок готов.
Но так только казалось. Дерево крошилось, кусочки выскакивали из рук, а при прожигании
лопались пополам. Промучившись часа три, я изготовил с пяток кривых, рахитичных блоков и
решил, что на сегодня хватит. Назавтра у меня уже нашлись другие, более важные дела. Время
шло, ара-бота с блоками не двигалась. Несколько раз я давал себе клятву начать, но «суждены
нам благие порывы..» Сначала я избегал встречаться с Лухмановым глазами, потом, когда он
стал настойчиво спрашивать: «Ну, как дела с блоками? Скоро закончишь?..» я, кляня и
презирая себя, неизменно отвечал:
Скоро, Дмитрий Афанасьевич. Еще немного осталось.
Наконец разразился скандал. Лухманов пришел в класс, взглянул на меня такими глазами, что я
похолодел, и проговорил:
Вижу, что понадеялся на вас напрасно. Завтра принесите коробку и то, что вы успели там
сделать за месяц.
Мне хотелось провалиться сквозь землю. Дома я лихорадочно принялся за блоки. Куда там! Я
торопился, блоки не получались. До поздней ночи я работал и, вырезав еще с десяток таких же
уродцев, заснул над ними в полном изнеможении. А на следующий день, завернув в газету свое
«производство» и остатки коробки, отправился в техникум. Первый урок давал Лухманов. Я с
трепетом ждал его появления. Вот он вошел. Не дожидаясь вопроса, я вскочил, протянул ему
сверток:
Вот
Лухманов молча развернул газету, высыпал содержимое на стол, потом гневно взглянул на меня:
Не понимаю, зачем понадобилось вам вранье? Вы же никогда и ножа в руках не держали.