завидую. Конечно, и о Лондоне у вас уже есть что вспомнить. Итак, помполит, не поделитесь ли впечатлениями, личными? не без ехидства подчеркнул Александр Александрович.
Во время этой капитанской тирады Знаменский понял, что Сомову нужно было высказаться и его вопрос о Лондоне носит, так сказать, риторический характер.
О Лондоне, как и вы о Гаване, я могу сказать немного: красные двухэтажные автобусы, колоссального роста полицейские, тяжелый запах бензина на улицах, полное отсутствие любопытства на лицах лондонцев Все. Да и это я больше вычитал, чем увидел.
Да, помполит, немного л и ч н о г о, для первого раза
Должен вам признаться по секрету, усмехаясь, сказал Знаменский, моя восприимчивость сильно пострадала от качки. Диву даюсь, как меня не закачало насмерть
Сомов усмехнулся:
Ну, от этого редко умирают. Привыкнете, если вы человек сильный, не вы первый. Если слабый сбежите, не вы последний. Одно хорошо, помполит, теперь вы точно знаете, на своей шкуре, что плавание это без всяких прикрас профессия сильных, сильных физически и сильных духовно. У нас, знаете ли, очень любят эти слова, повторяют их с удовольствием, но частенько без понимания существа дела. А главное тут не долдонить о морском мужестве, а знать, в чем же оно заключается, когда люди десятилетиями, без лишнего словоизвержения, ходят по морям, по волнам. Впрочем, сухо сказал Сомов, этот разговор нам лучше отложить года на два. Боюсь, вы к нему не подготовлены. Мои суждения могут вам показаться странными, а к фактам, доказывающим исключительную трудность плавания, вы отнесетесь с недоверием. И, чего доброго, начнете спорить. А спорить я не умею. Я сразу злюсь.
Ну что вы, Александр Александрович, спорить мне еще рано Моя задача сейчас скромнее приглядываться, примериваться, научиться в море нормально себя чувствовать, понять специфику жизни на море. Я понимаю свою несостоятельность для такого серьезного разговора, Александр Александрович. И вполне понимаю, что в этом вопросе, видимо, многое накипело и накопилось. Я и раньше много слышал о том, что моряки устают, а берег их плохо понимает. Но сейчас мне еще трудно стать на чью-либо сторону в этом споре, я еще салажонок или как там у вас называется Но мне хотелось бы услышать и понять, почему бы моряку, уставшему плавать, не изменить профессию? На каком-то этапе это было бы естественно? Почему не применить свои знания в порту? в пароходстве? в морском вузе?
Это вы обо мне? вспыхнул Сомов.
Не принимайте так близко к сердцу, сказал Знаменский, почти сердясь. Этот Сомов обидчив и мнителен, как институтка.
Вы хотите знать, почему я этого не делаю, или вас интересует мое мнение, почему не бросают плавать другие капитаны? напирал и накалялся Сомов.
Я полагаю, оба эти вопроса нетрудно объединить, спокойно возразил Николай Степанович.
Вы полагаете, буркнул капитан, немного успокаиваясь. Ладно, давайте объединим раз вы полагаете Вопрос прост для обсуждения и чрезвычайно сложен в жизни. Во-первых, к вашему сведению, для большинства капитанов, даже для тех, которые давно раскаялись в выборе профессии, так называемое суровое море стало, ну если не родным, то во всяком случае понятным и привычным, как старая жена, которую уже давно не любишь, но и бросить не бросишь, потому что привык, да и сам никому не нужен, кроме нее. За точность сравнения не ручаюсь, но, думаю, это где-то близко Во-вторых, капитаны, как ни крути, люди по меньшей мере сознательные. Уважающий себя капитан знает, что он дорогостоящий специалист, в буквальном, переносном и каком хотите смысле
Николай Степанович хотел что-то сказать или спросить, но Сомов предупредительно повысил голос:
Подождите говорить «я полагаю», сейчас я поясню подробней, что такое капитан. Может, это и хорошо, что наше знакомство начинается с такого именно разговора: вы еще человек сугубо сухопутный, и вам безусловно полезно знать специфику капитанской профессии. От этой печки легче танцевать и точнее поймешь соотношение людей на торговом судне. Так вот, специфика капитанской профессии такова, что обладание самыми совершенными теоретическими знаниями в судовождении само по себе еще не дает человеку ни права, ни практической возможности командовать судном. В нашем деле теория приобретает смысл только в сочетании с опытом. Короче, дипломированный штурман, окончивший высшую мореходку с отличием, до предела насыщен теорией морского дела. Я по сравнению с ним почти ничего не знаю. Но попробуйте такого теоретика назначить на судно капитаном Он вам накапитанит! Даже если ему повезет и он преодолеет трудности плавания
между портами, то непременно утопит судно в узкости на подходе к порту или разворотит причал при первой же швартовке
Александр Александрович покосился в сторону Знаменского и, увидя на его лице живую заинтересованность, продолжал, увлекаясь понемногу и сам:
Но, предположим, мир не без чудес и наш условный капитан без аварий добрался до капиталистического порта. На берег подается трап и к нашему условному капитану в каюту вваливается человек двадцать так называемых представителей. Среди них полицейские, таможенники, судовые агенты, шипчандлеры, санитарные врачи и прочая и прочая. Публика эта умеренно-вежлива, но ухо с ней держи востро, все они готовы любым способом вырвать у вас доллары, фунты, гульдены, франки, марки, а способов добыть деньги из капитана-растяпы в двадцать раз больше, чем самих представителей. И не будем забывать, что вся эта публика приторно-предупредительна и предельно аккуратна. И вся или почти вся она настроена против тебя, против твоего экипажа, против твоего судна и против твоего флага. А наш условный капитан бьюсь об заклад через минуту раскиснет от зарубежной предупредительности, от хорошо тренированных улыбок и условной готовности услужить. Раскиснет и будет платить где нужно и не нужно, и переплатит втрое