Александр. Том 3
Глава 1
На тропинке в парке показались женские фигурки. В одной из них я узнал Лизу и улыбнулся. Мудров посоветовал ей чаще гулять, и она весьма скрупулёзно выполняла его рекомендации.
Собственно, одной из рекомендаций лейб-медика императрицы было повременить с отъездом из Москвы. Мудров опасался, что на столь малом сроке да ещё и после выкидыша у императрицы шанс потерять и этого ребёнка увеличивается в разы, если она днями напролёт будет трястись в карете. И мы решили не рисковать.
Возвращение в Петербург запланировали после Нового года. И одной из причин были сани. Поездка зимой в карете по плохо расчищенным дорогам лично для меня попахивала серьёзным извращением. В санях более комфортно, и Лизу не будет так трясти, как в экипаже. Нужно лишь почаще останавливаться, и нормально доедем. Зимин как раз сейчас маршрут составляет и подданных подбирает, кого по дороге мы осчастливим своим присутствием с ночёвкой.
По другой дорожке пробежали Коля с каким-то незнакомым мне мальчиком. Остановившись, Николай принялся лепить снежок. Мальчик затормозил, слегка заколебался, а потом сам зачерпнул горсть снега. Чуть в стороне от них стоял Новиков с Михаилом. Миша хотел бежать к брату, но Николай Иванович его удержал. Всё-таки Миша был ещё слишком мал, чтобы составить компанию старшему брату в его играх.
Ваше величество, в кабинет вошёл Скворцов.
Илья уже практически полноценно занял место моего секретаря. Сперанский хоть и продолжал числиться на этой должности, но находился в моей приёмной всё реже и реже. С моего позволения, естественно. До нашего возвращения в Санкт-Петербург он должен был проконтролировать все начатые в Москве нововведения, чтобы они не пошли на растопку, едва мы покинем город.
Кто этот ребёнок с Колей? спросил я, поворачиваясь к Илье. Секретарь сразу же подошёл ко мне и выглянул в окно.
Это Александр Раевский, ответил он уверенно. Николай Николаевич неделю назад приказал привезти сюда детей, когда окончательно убедился, что в свою деревню ни он, ни Софья Алексеевна в ближайшее время не вернутся.
Смирился наконец-то? я усмехнулся и снова посмотрел на детей.
Я бы не назвал его состояние смирением, ваше величество, Илья улыбнулся. Скорее, он начал получать от своего изменившегося положения определённое удовольствие.
Это хорошо, я отвернулся от окна и подошёл к своему столу. Раевский принципиальный тип, а его порядочность, по-моему, больше похожа на какую-то душевную болезнь. С другой стороны, должен же в моём ближнем окружении присутствовать человек, способный в какой-то момент пробудить мою совесть. К тому же Коля может со временем стать верным и преданным другом. Мы в этом направлении понемногу движемся. И я сомневаюсь, что сын слишком сильно отличается от отца. Так что Николаю будет полезно, если его другом детства станет Саша Раевский.
Его высочеству весьма понравился Александр, ваше величество, Илья отошёл от окна вслед за мной. Их представили друг другу вчера по распоряжению вашего величества. Новиков Николай Иванович предложил Николаю Николаевичу определить сына ему в обучение вместе с его высочеством. Он считает, что в компании не только игры веселее проходят, но и науки легче запоминаются.
Я с ним полностью согласен.
Илья положил какое-то письмо на стол, прежде чем подойти ко мне, и я взял его, разглядывая взломанную сургучную печать. Что-то мне в этом письме не нравилось, но я никак не мог понять, что именно.
А где адрес? наконец до меня дошло, что именно мне не нравится.
Его привёз курьер, Илья бросил на письмо очень странный взгляд. Прямиком из Лондона. Капитан Гольдберг Иван Савельевич.
Вот как? я снова покрутил письмо в руках, а потом посмотрел на Скворцова. Он здесь?
Да, ваше величество. Ожидает в приёмной, спокойно ответил Илья.
Ты читал, что здесь написано? я продолжал смотреть на него.
Да, ваше величество, повторил секретарь.
И что думаешь? мне одновременно хотелось вытащить письмо дрожащими от нетерпения руками и бросить его в печь.
Что-то мне подсказывало, что подобные письма не должны храниться после прочтения. Ни один архив, ни
единый томик чьих-нибудь мемуаров не должен содержать даже упоминания о подобных письмах. Разве только Макаров Александр Семёнович на старости лет рехнётся, уедет за границу, обиженный на меня до зубовного скрежета, и примется строчить эти самые мемуары, раскрывая все секреты подряд. Вот только я даже представить себе не мог, что может заставить Александра Семёновича поступить подобным образом.
Молчание между тем затягивалось. Илья задумчиво смотрел на письмо и молчал, а я терпеливо ждал, пока он сообразит, что же мне ответить. Наконец секретарь поднял на меня взгляд.
Я не знаю, ваше величество, он снова посмотрел на письмо. Так и хочется сказать, что пути Господа нашего неисповедимы.
Любопытно, я открыл письмо. Позови Гольдберга и оставь нас, бросил я Илье и углубился в чтение.
Это было даже не письмо, а донесение, написанное незнакомым мне почерком. Я успел прочитать его до середины, когда дверь открылась, и в кабинет вошёл капитан Гольдберг. Оторвавшись от чтения, я бросил на него внимательный взгляд. Он выглядел сильно уставшим, как и в тот раз, когда привёз мне сообщение Макарова о нелепой гибели лорда Уитворта от рук каких-то разбойников.