Для этого у меня еще не было времени, а вот в Гонконге мои впечатления были омрачены до крайности.
Гонконг для нас почти другая планета.
Видишь ли, Крейтон, там я увидел, наверное, кусочек того, что придется наблюдать здесь, серьезно произнес Макрейтон.
Что же тебя так обеспокоило?
Я видел там офицеров, отдыхающих после Вьетнама, и они навели меня на грустные размышления.
Пьют? Хватают китаянок? Курят марихуану? Скандалят? Неприятно, конечно, но после пережитого они могут немного расслабиться.
Может быть, и пьют, и курят, но меня удивило не это, а разговоры, которые ведут офицеры.
Генерал Макрейтон по пути в Сайгон сделал трехдневную остановку в Гонконге, чтобы, как он говорил в Вашингтоне, войти в азиатскую атмосферу еще до прибытия во Вьетнам. В один из вечеров он решил посетить танцевальный зал, превращенный в клуб для американских военных, приезжающих в Гонконг на короткий отдых. Генерал пришел в клуб в гражданской одежде и сразу почувствовал не очень доброжелательное отношение: его приняли за одного из чиновников, которые не пользуются особым уважением военных и считаются чуть ли не главными виновниками их бед и страданий.
Макрейтон подошел к стойке бара и заказал коктейль. Не успел он сделать и двух глотков, как к нему, расталкивая танцующих, пробрался молодой капитан и, ткнув пальцем в грудь, агрессивно спросил:
Ваша профессия?
Генерал опешил от напористости капитана.
Не надо ничего говорить, продолжал тот, я и так вижу, что большой босс Белого дома. Не из Вьетнама ли, случайно?
Наоборот, во Вьетнам, стараясь не отвечать на резкий тон офицера, произнес генерал.
Оружие поставляете или гробы для нашего брата?
Я совсем по другой линии, капитан, как можно более мирно ответил генерал.
По другой линии, с саркастической улыбкой, исказившей лицо, произнес
капитан, значит делать доллары на нашей крови. Угадал? Дело верное и прибыльное. Тут не прогадаешь.
Капитан был выпивши, и генералу не хотелось обострять обстановку. Чего доброго, произойдет скандал. А быть замешанным в него заместителю командующего было ни к чему. Он постарался успокоить капитана.
Понимаете, капитан, война во Вьетнаме не только забота военных, но и правительства Америки.
Правительство! лицо офицера снова исказила гримаса. Плевать я хотел на правительство. Да знает ли ваше правительство, что такое тонуть в болотах среди змей и умирать в джунглях?! Загнать бы это правительство туда, где сидят сейчас мои парни, и посмотреть, как оно себя будет чувствовать.
Простите, капитан, вам, видно, здорово досталось в последнее время? Вы устали, нервы у каждого не железные. Я вас понимаю, сам воевал в Корее. Знаю, что выпадает на долю нашего брата.
Капитан энергично встряхнул головой, в его глазах погас огонек первоначальной злости, взгляд стал твердым и осмысленным.
Говоришь, воевал в Корее? Ну, знаешь, Корея это совсем другое, уже миролюбиво, медленно выговаривая каждое слово, сказал он. В Корее воевал мой брат, он мне рассказывал, как там было. А наш отец воевал в Германии. Я теперь думаю, что мой старик не имеет и представления о настоящей войне.
Как вас зовут, капитан? А то как-то неудобно разговаривать, не зная имени собеседника.
Пит. Питер Саймон из Покателло, штат Айдахо, сообщил он.
А меня можешь называть Джон. Джон Кэмпбэлл, округ Вашингтон, на ходу придумал Макрейтон. Коктейль? Виски?
Спасибо, Джон, уже спокойно сказал капитан, предпочитаю виски. Но следующая порция за мной, Джон.
Хорошо, генерал заказал виски и пригласил капитана за пустой столик рядом с баром.
Извини, Джон, что я так накинулся на тебя. Ты прав, нервы не железные. А во Вьетнаме, даже будь они железные, не долго бы выдержали.
Генерал не обращал внимания на фамильярность капитана, ему хотелось получить информацию из первых рук о настроении военных, которыми ему предстоит командовать.
Что, Пит, действительно трудно приходится там, во Вьетнаме?
Сказать трудно значит сказать не всю правду. Невыносимо. Невыносимо, произнес он, ударив ребром ладони по мраморному столику.
Но ты же военный человек, Пит. Разве ты готовился к легкой жизни?
Эх, Джон, как ты не поймешь, что ни один военный и подумать не мог, в какую переделку нас втянут. Ты знаешь, что мы там наделали? Когда я думаю, что мне снова возвращаться во Вьетнам, мне кажется, что я сойду с ума раньше, чем сяду в самолет. Понимаешь, Джон, Вьетконг воюет с нами, нас убивает и калечит, а мы убиваем всех подряд, без разбору. Убиваем, конечно, и солдат Вьетконга, не без этого, но больше убиваем тех, кто никогда и оружия-то не держал в руках.
А не кажется тебе, Пит, что ты замахиваешься на самые высокие наши принципы? попробовал генерал сбить направление мыслей собеседника.
Принципы?! К черту тебя с твоими принципами. Много ты в них понимаешь. Одень вот мою шкуру да полезай в болото, тогда поймешь свои принципы лучше.
Ты, наверное, неправильно меня понял, Пит, Макрейтон решил смягчить тон, чтобы получше узнать направление мыслей капитана, я имел в виду, что не следует жаловаться на судьбу, а принимать ее такой, какой дал ее всевышний.