Уже, можно считать, построились, ответил Пименов. На рассказовском выгоне такие фермы возвели, любо-мило!
Молодцы! похвалил Филипп Никитич. Значит, со скотом теперь всё в порядке?
А вот этого как раз и нельзя сказать. До полного порядка пока ещё далеко. Зоотехника, хозяина, нет.
Неужели нету? Филипп Никитич сделал попытку расширить заплывшие глазки, но сумел только собрать морщины на лбу. Это уж действительно никуда не годится. Зоотехник вам обязательно нужен. Иначе вы хлебнёте горюшка.
Вот и мы про то же говорим: бедствуем без зоотехника, сказал Колобков. На доморощенном практике выезжаем. Помнишь старика Илью Евсеевича? Пришлось его приставить к животноводству.
Так он же коновал! заметил Филипп Никитич. С его образованием вы никогда не поднимете животноводство. Тут нужны люди образованные. А что может сделать Илья?
Решительно ничего! Коновал, он и останется коновалом
Говорил Филипп Никитич складне, убедительно, с вдохновением человека, который знает, о чём он говорит. В его словах то и дело слышались выражения: «Тут нужен передовой опыт!», «Без науки далеко не уйдёшь».
И я, как земляк, советую вам, горячился Филипп Никитич, берите зоотехника, не мешкайте!
Что же тут мешкать! согласился Колобков, Завтра к вечеру снарядим сани, подошлём сюда, и, как говорят старики, с богом в путь-дорогу.
На санях, пожалуй, холодно будет, высказал сомнение Филипп Никитич и даже поёжился. Морозы-то вон какие лютые!
Ничего! успокоил Колобков. Мы побольше сена навалим, тулуп дадим, валенки. Доедешь за моё почтение! Ты только скорей передавай свою целовальню. Ну её к шутам! Передавай скорей!
Постойте, дядя Вася, Филипп Никитич откинулся назад и удивлённо посмотрел на Колобкова. Вы это про кого говорите-то?
Конечно, про тебя. Сдавай всё это хозяйство и крышка! А сани завтра будут.
Извиняюсь, Василий Васильевич! И Егор Иванович тоже! Тут произошло какое-то недоразумение. Я никуда поехать не могу. Ведь я же материально ответственное лицо Я
Теперь уже Колобков непонимающе посмотрел на буфетчика.
Позволь, Филипп Никитич! оторопело сказал он. 'Гы говорил, чтоб мы не мешкали? Говорил, а?
Я и сейчас говорю, что без зоотехника вам никак нельзя. Как специалист говорю вам это.
А сам, значит, в буфетчиках желаешь быть?
Видите ли, всякому своё, уклончиво ответил буфетчик, Здесь я освоился с работой, получил некоторый опыт, обеспечен и
Что ещё хотел сказать Филипп Никитич, ни Колобков, ни Пименов не услышали. До их ушей донёсся визгливый голос официантки:
Филипп Никитич! Два раза по сто пятьдесят и две кружки пива!
А когда Колобков и Пименов собрались уходить, к ним подбежал Филипп Никитич.
Товарищи! Земляки! затараторил он, Я ещё подумаю. С женой посоветуюсь. Вот кончится зима, потеплеет, может, я и подъеду. Только скажите, какие там у вас условия?
Для зоотехника у нас условия есть, только они не для твоей чести! сказал Колобков и помахал пальцем перед носом опешившего племянника, Мы вот тут подумали и решили: без тебя обойдёмся. Другого найдём. Так что желаем здравствовать! Остерегайся недоливов. Прощай!
Через минуту после ухода земляков Филипп Никитич как ни в чём не бывало стоял за стойкой и говорил какому-то «клиенту»:
Мы обслуживаем только через официантов. Пршу, пжал-ста, за стол. Там подадут и сто пятьдесят и кружку пива
ПОПУТЧИК
Егор, кажется, вот здесь есть два места! крикнул вошедший, бросив взгляд на верхние полки, Иди, Егор, сюда!.. Простите, граждане пассажиры, эти места свободны?
Пожалуйста, садитесь! скороговоркой ответила моя соседка по купе Дарья Петровна, пожилая женщина со следами густого загара на лице. Места всем хватит.
Благодарю вас! кивнула кожаная кепка, Будем, значит, попутчиками Егорушка, располагайся! Железнодорожники говорят, что вагон твоё временное жилище. Поэтому будь как дома. Вот сюда, Егорушка, сюда садись.
Егорушка, крепкий, румяный парень лет двадцати трёх, поздоровался с нами, положил на верхнюю полку потёртый чемодан, повесил пальто и сел. Напротив, опершись ладонями на колени, уселся его спутник. Это был человек, что называется, в самом соку. Ни морщин, ни одышки, которая появляется у людей среднего возраста при поспешной посадке на поезд, ничего этого не было у егорушкина попутчика Наоборот, лоснящийся подбородок, крепкая шея и крутые широкие плечи говорили, что этот человек совсем не обременяет собой персонал больниц и поликлиник и едва ли знает вкус аспирина, валерьяновки и прочей фармацевтической снеди. Определить его профессию по внешности, по костюму было невозможно.
Некоторое время все сидели молча: мы с Дарьей Петровной молчали потому, что за восемь часов пути успели наговориться вдоволь, новые пассажиры, вероятно, ещё
стеснялись нас или, возможно, думали о недавней разлуке с родными, близкими, друзьями.
Первым заговорил пассажир в кожаной кепке.
Подумать только, сказал он, обращаясь к Егорушке, в поле самый сев, а тут поезд полон людей. Еле билеты достали. И куда такая пропасть народа едет, зачем?
Каждый по своему делу, пожал плечами Егор. Мало ли, Афанасий Кузьмич, у людей всяких дел набирается. Вот и едут.