последняя даже была, наравне с порнографией, ходульным доводом упадка литературы Запада. Развлекательная НФ (напр., «space opera») стала жертвой общей неприязни к развлекательной литературе. В то же время о фантастике, могущей иметь познавательную ценность, было два мнения.
Умерший в 1933 году Анатолий Луначарский, сторонник утопической литературы, считал, что развитие писательской деятельности такого рода «открывает доступ элементам, строго говоря, выходящим за формальные рамки реализма, но нисколько не противоречащим реализму по существу, потому что это не уход в мир иллюзии, а одна из возможностей отражения действительности, реальной действительности в ее развитии, в ее будущем»{{}}. Соответствие должным образом насыщенной идеологически социологической фантастики, представляющей будущее, теории и практике ортодоксального социалистического реализма не подлежит сомнению. «Действительность не дается глазу. А ведь нам необходимо знать не только две действительности прошлую и настоящую, ту, в творчестве которой мы принимаем известное участие. Нам нужно знать еще третью действительность действительность будущего»{{}}, заявлял в 1935 году Максим Горький.
Партийное руководство признало эту истину, однако, лишь после XX съезда КПСС в 1956 году, а точнее, после выхода первой большой коммунистической утопии, «Туманности Андромеды» Ивана Ефремова (1957). До этого о «научной фантастике» как правило думали иначе: вменяли ей в вину «первородный грех» то, что она не была реалистичной, то есть не показывала того, что действительно существует. Воинственное мышление 193457 годов не видело в литературе третьей возможности, кроме реализма и антиреализма. Результатом было торможение развития вида.
Эволюция научной фантастики в России как и во всем мире проходила под знаком Жюля Верна и Герберта Уэллса и двух распропагандированных ими литературных течений: технологической утопии, основанной чаще всего на описании необычного изобретения, зачарованной возможностями науки и техники, и социологической утопии, обеспокоенной обычно будущим общества. Оба эти направления особенно второе прошли долгую эволюцию, но лишь во второй половине девятнадцатого и в начале двадцатого века в творчестве вышеназванных писателей приобрели художественную форму приключенческого (или иного) рассказа или повести. Среди русских писателей XIX века, интересовавшихся этой областью, обычно называют имена князя Владимира Одоевского, литературного критика и философа, автора повести «4338-й год. Петербургские письма» (1840), и Николая Чернышевского, который в свой программный роман «Что делать?» (1863) ввел утопическую главу. На переломе веков научно-фантастической литературой увлекались российские символисты, прежде всего Валерий Брюсов, который в довольно мрачных видениях «Республики Южного Креста» и «Земли» (1907) выражал свойственное интеллектуальной атмосфере тех лет беспокойство о судьбе европейской культуры, которой, с одной стороны, угрожал расцвет тоталитарных идеологий, а с другой дегенерация. Но у истоков советской НФ стоит не он, а Константин Циолковский, который имел обыкновение излагать свои научные идеи о полетах в космос в форме слегка беллетризованных рассказов, в которых основные научные и технологические факты могли быть удобоваримее (устами героев, а не в виде математических формул) описаны, а прежде всего, показаны, и деятель революционного движения, сначала соратник, а позднее идейный противник Ленина, критикующий марксизм с позиции философии Маха и Авенариуса, один из руководителей художественной группировки Пролеткульт, Александр Богданов. В 1908 году он издал выдержавшую несколько переизданий после 1917 года социальную утопию «Красная звезда», в которой создал образ социалистического общества на Марсе.
В двадцатые и тридцатые годы на карте фантастических видов в мировой литературе, прежде всего в США, произошли изменения, приведшие к возникновению научной фантастики в ее сегодняшней форме science fiction. Течения психологической и социологической утопий окончательно «перемешались» и деградировали: разработанные в них мотивы стали попросту фоном для переживаний или только приключений героев; НФ это уже совершенно развлекательный вид, «для чтения», без особых популяризаторско-научных амбиций . Этот процесс нашел отражение и в советской литературе.
Соответственно, после окончания гражданской войны, в русской