Тромбли отвлекается от своей стрельбы из окна и оборачивается к нам с триумфальной улыбкой. Я прикончил одного, сержант! орет он.
Колберт игнорирует его. Тромбли бодро возвращается к стрельбе по людям из окна. Серый объект наезжает на ветровое стекло и вонзается в крышу. Хамви наполняет царапающий звук металла по металлу, который я слышу. Чуть раньше в тот день Колберт обменял Гарсу на стрелка из гранатомета Mark19 из другого подразделения. Парня зовут Уолт Хессер, капрал, ему двадцать три и он из Тейлорстауна, штат Виргиния. Ноги Хессера поворачиваются боком. На машину упал или бросили стальной кабель. Еще один падает сверху и царапает по крыше.
Колберт кричит: Уолт, ты в порядке? В ответ тишина. Персон оборачивается, снимая ногу с педали газа.
Машина замедляет ход и слегка отклоняется влево. Уолт? зовет Персон.
Я в порядке! говорит он почти бодрым голосом. Персон перестал следить за движением машины вперед. Мы практически ползем. Позже Персон говорит, что волновался, что один из кабелей, которые упали на машину, мог опутать Хессера. Он не хотел, чтобы получилось так, что он разгонится, а Хессер останется висеть с петлей на шее на каком-нибудь фонаре в центральном Гаррафе.
Жми на газ, Персон! орет Колберт.
Персон увеличивает скорость, а снаружи застыла тишина. Мы все еще в городе, но, кажется, по нам никто не стреляет.
Черт возьми! Вы это видели? Вот это мы отожгли! Колберт вне себя, смеется и качает головой. Черт возьми!
Тромбли поворачивается
к Колберту, снова ища его одобрения. Я завалил одного, сержант. Его колено взорвалось, а потом я разрезал его пополам!
Ты разрезал его пополам? спрашивает Колберт. Молодец, Тромбли!
Погодите друг друга поздравлять, - говорит Персон, - мы еще отсюда не выбрались.
Мы проезжаем мимо покореженной, сгоревшей машины по правую сторону, затем Персон поворачивает налево, и нас снова обстреливают. Чуть подальше от дороги мы видим несколько приземистых шлакоблочных строений, похожих на промзону. Я вижу, как от них отходят белые клубы дыма: еще больше вражеского огня. Персон вдавливает педаль газа в пол. Колберт и Тромбли снова начинают стрелять.
Я еще одного подстрелил! кричит Тромбли.
Вдали мы видим белую дымку: конец города. Мы вылетаем на песчаное поле, которое выглядит почти как пляж. В воздухе носится столько песка скорость ветра все еще около шестидесяти миль в час очень сложно что-либо разглядеть. Со всех сторон раздаются оружейные выстрелы. Хамви проезжает около двадцати метров по песку, а затем вязнет. Персон дает полный газ, и колеса пробуксовывают. Хамви увязает в битуме по самые дверные створки. Это сопочное поле. Сопка это свойственный Ближнему Востоку геологический феномен. Сверху это поле выглядит как пустыня с твердой коркой из песка толщиной где-то с дюйм, по которой человек может ходить, не проваливаясь, но стоит проломить эту корку и под низом обнаруживаются смоляные ямы Ла Бреа зыбучие пески из смолы.
Колберт выпрыгивает наружу и бежит к другим машинам разведбатальона, которые сейчас выстроились по прямой и ведут стрельбу по городу. Он бежит вдоль линий оружия с криком: Прекратить огонь! Оценить ситуацию!
У Хамви Колберта кто-то из вышестоящих офицеров стучит по крыше и кричит: Покиньте Хамви! Он добавляет: Термитим радио! Имеются в виду термитные гранаты, которые используются для уничтожения важного военного оборудования в случае, если приходится его бросать.
За спиной его вырастает Колберт. Черта с два! Я не буду ничего термитить. Мы выбираемся отсюда на машине!
Он ныряет под днище с резаком для болтов, рассекая закрученные вокруг оси стальные кабели подарок от защитников Гаррафа. Пятитонный вспомогательный грузовик дает задний ход, его водителя обстреливают, а морпехи цепляют буксирные тросы к оси нашей машины. Хамви Колберта вызволяют за полчаса, и мы плетемся в лагерь разведбатальона в нескольких километрах отсюда, чтобы стать на ночь.
Морпехи Браво полчаса подробно обсуждают каждое мгновение засады. Не считая водителя из другого взвода, раненого в руку, никто не пострадал. Они громко гогочут, вспоминая все дома, которые взорвали. В частной беседе Колберт признается мне, что абсолютно ничего не почувствовал, когда мы проезжали через город. Кажется, это его почти что тревожит. Это было как на тренировке, говорит он. Я просто заряжал и разряжал свое оружие по мышечной памяти. Я даже не думал о том, чем заняты мои руки.
В ту ночь мы вознаграждены наихудшей песчаной бурей за все время в Ираке. Под черным как смола небом песок и галька, подброшенные в воздух ветрами со скоростью шестьдесят миль в час, обрушиваются на спальные мешки словно град. После этого начинается дождь. Молния вспыхивает попеременно с артиллерийскими снарядами морской пехоты, летящими на город. Перед тем как вырубиться, я ощущаю тошнотворно-сладковатый запах. Во время подготовки по химическому оружию перед войной нас учили, что некоторые нервные агенты издают необычные, ароматные запахи. Я надеваю свой противогаз и двадцать минут сижу в темном Хамви, пока Персон не сообщает мне, что то, что я учуял это дешевая сигарилла Swisher Sweets, которую Эспера курит под своим Хамви.