Зачем мне все это, если я никогда не смогу стать настоящим хозяином, купцом, чтобы людишки при встрече шапки снимали и в пояс кланялись, чтобы собственный выезд, всякий почет и уважение.
Почет и уважение у нас в стране честным трудом и преданностью народу заслуживают. А вы призывали японское правительство напасть на СССР, восхваляли Германию и советовали русским людям сдаваться в плен?
Я хотел вернуть старую жизнь...
Вы хотели торговать русской землей, и чтоб люди при этом ломали перед вами шапки. Вы даже детей и жену пытались заставить ползать у ваших ног...
Вы отобрали у меня детей.
Зачем же так, они сами уехали из вашего дома. Натерпелись унижений в детстве, такое не скоро забывается.
Теперь им все равно не поздоровится, полетят со своих постов, тогда вспомнят отца.
И тут вы ошиблись, гражданин Мышкин. Дети ваши работают честно и заслужили уважение. И никто их этого уважения лишать не станет. А вот от вас мы их постараемся избавить, пусть живут и работают спокойно... Придется вам и за клевету, и за призывы к иностранным государствам поработить русскую землю ответить по всей строгости советских законов...
Диверсанты
Следом за пожарными к сгоревшему объекту прибыла черная «эмка» Управления государственной безопасности. Расследование на месте происшествия ни к чему не привело. Все рабочие утверждали: никто в тот день на третий этаж не поднимался. Подтвердил это и вахтер военизированной охраны Морковин. Незадолго до пожара он обошел все здание. Посторонних на стройке тоже не видели.
Такими фактами располагало следствие в первый день. Ясно было и другое само по себе здание загореться не могло.
По минутам исследовался рабочий день всех, кто был в тот воскресный день на стройке...
У каждого оказалось безукоризненное алиби, подтвержденное несколькими свидетелями.
Оставался только вахтер военизированной охраны.
Следователь заканчивал его допрос, когда Морковин попросил разрешения закурить.
Пожалуйста, вот папиросы, и подвинул к краю стола пачку.
Я свой табачок, у меня покрепче.
Морковин извлек из кармана объемистый кисет, оторвал газетку, скрутил толстую цигарку, смел на широкую жилистую ладонь просыпавшиеся крошки, попросил спичку... Курил он жадными затяжками и на конце самокрутки вспыхивал яркий потрескивающий огонек, выхватывая в полумраке комнаты маленький подбородок с резкими по-бурятски выпирающими скулами и широкий нос с горбинкой.
Следователь тоже закурил, устало откинулся на спинку стула.
Может, припомните какую-нибудь необычную подробность, Морковин?.. Осторожно, прожжете брюки!
Ах ты, якорь ее, подскочил Морковин, стряхивая пепел с коленей.
Что-то вспомнив, следователь встал, щелкнул выключателем, и, словно забыв о вахтере, углубился в чтение...
Так, так, любопытно...
Следователь оторвался от бумаг и встретился взглядом с большими холодными глазами вахтера.
Скажите, Морковин, вы всегда экономите спички?
С крестьянства. Отец врежет по шее: «Вишь, у меня горит, запали. Спички денег стоят».
У вас с отцом было крепкое хозяйство?
Како хозяйство, почитай из бедняков. Едва до нового урожая дотягивали, а когда и голодать случалось.
Голод впрямь научит экономить и на спичках... Так, говорите, с тех пор у вас эта привычка?
С того самого, царского время.
А за сколько минут вы обход совершаете?
Какой обход?
Вы же по нескольку раз за смену обходили здание.
Известное дело, охрана.
Так за сколько?
У меня часов-то сроду не было... Поди так две четверти часа.
Тридцать минут... А самокрутку вы курите... следователь посмотрел на часы, девять минут. В день пожара, в начале первого, вы зашли в курилку, «запалили»
у кочегара Богомолова и отправились в обход... Минут через десять папироса догорела, и вы бросили окурок. Припомните-ка, в каком месте?
Чего, в каком месте?
Следователь заметил, как резко напряглись скулы на узком худощавом лице вахтера, а руки нервно затеребили край пиджака.
В каком месте вы бросили окурок, Морковин?
Да нешто я упомню.
Вы упомните... Обычно вы сразу поднимаетесь на третий этаж по ближнему трапу, проходите по нему до дальнего трапа и спускаетесь на второй этаж. Так?
Кажись, так...
Ну, так где бросили окурок?
Выходит, на третьем и бросил...
Выходит... Но третий этаж был засыпан стружками и строительным мусором...
Нешто я не понимаю. Загасил я его, ногой затоптал.
И опять неточность. Вы никогда не затаптываете папиросу, а гасите ее, как и сейчас загасили, поплевав на ладонь.
В деревне, каки сапоги, больше босиком, потому и привык о ладонь.
И последний вопрос. Ваш сосед видел, как вы субботним утром, часа в четыре подошли к строительству и скрылись за забором. Зачем вам понадобилось идти туда в такую рань?
Врет он, сосед-то, с другим спутал.
Жена тоже заметила вашу раннюю отлучку...
Так то... должно по надобности.
По надобности за двести метров от дома, да еще через дыру в заборе?.. Не сходятся у вас концы с концами.
Худощавая фигура вахтера сжалась, руки больше не теребили пиджак, а лежали на коленях, и по ним пробегала мелкая дрожь.
Я завтрева приду, гражданин следователь. Дома, может, чего припомню.