Болан пожал плечами:
Если вы намекаете, будто я замешан во вчерашнем убийстве и основываетесь на том факте, что я снайпер
Не только ответил полицейский. Послушайте, Болан Вчера здесь вы устроили скандал капитану Говарду из-за тех типов из «Триангл» Вы говорили, что они виновны в смерти ваших родных, так как именно они вызвали роковой приступ ярости вашего отца
Не вы ли, случайно, занимаетесь расследованием этого дела? прервал его Болан. Я имею в виду смерть моих родителей и сестры.
Уотерби открыл было рот, но тут же решил, что лучше пока воздержаться от комментариев.
Тогда, спокойно продолжал сержант, вы знаете, как все произошло. И никто ничего не предпринял против этих сволочей? Во всяком случае, до вчерашнего вечера. Наконец-то нашелся смельчак, решивший действовать. Ну и кто на него пожалуется? В газетах пишут, что речь идет о войне между бандами. Раз дело сделано, то не все ли равно теперь, чьих оно рук?
Уотерби бросил на Болана убийственный взгляд и, окончательно растерзав в пепельнице окурок, закурил новую сигарету. Затем вздохнул и произнес подчеркнуто примирительным тоном:
Мне не все равно, Болан. Это правда, что правосудие несовершенно в нашей стране, но пока тем не менее оно действовало весьма эффективно, черт побери! И мы не можем позволить, чтобы у нас под носом шлялись вооруженные до зубов убийцы, считающие себя судьями, присяжными и палачами в одном лице. В конце концов, мы же не во Вьетнаме!
Если вы выдвигаете против меня обвинение, то следовало бы соблюсти некоторые формальности, не так ли? спросил с жесткой улыбкой Болан.
Вас никто не обвиняет, ответил лейтенант, пока. Но я точно знаю, что произошло, Болан. Поймите это. Я знаю, что 18 августа кто-то проник в оружейный магазин и похитил карабин «Марлин-444» и точнейший оптический прицел. Затем этот неизвестный пристрелял карабин в старом карьере за городом. 19 августа в два часа ночи он снова побывал в карьере и произвел три серии по пять быстрых выстрелов, точнее сказать, очередей, с трех дистанций: сто метров, сто десять и сто двадцать. Сторож не придал этому особого значения, пока не увидел вчерашних утренних газет.
Затем двумя днями позже неизвестный снайпер взобрался на четвертый этаж Делси и устроился перед окном в одном из пустых офисов. Он курил, между прочим, «Пэлл Мэлл», как и вы, и пользовался крышечкой от бутылки «Кока-колы» в качестве пепельницы. В 18 часов он всадил по пуле из своего чудовищного ружья в головы пятерым служащим «Триангл Индастриэл Файнэнс», чем и вызвал преждевременный крах этой фирмы Сержант поудобнее устроился на скрипучем стуле:
Если вам все известно, то почему вы не предъявляете мне обвинения?
Вы хотите заявить о чистосердечном признании?
Ну что вы! Надеюсь, пока рано меня арестовывать.
Вы прекрасно понимаете, что оснований для вашего ареста нет.
Ну тогда
нам не о чем разговаривать, усмехнулся Болан.
Вы что-то затеваете!?
Абсолютно ничего. Сержант простодушно развел руками.
Когда вы возвращаетесь во Вьетнам?
Никогда, ответил Болан, добродушно улыбаясь. Вчера я получил соответствующий приказ: меня перевели на новое место службы.
Куда? быстро спросил Уотерби.
Сюда. Инструктором по стрельбе в общественную школу Питтсфилда.
О-о-о черт! простонал полицейский.
Это из-за моего младшего брата, робко добавил Болан. Я ведь его единственный родственник.
Уотерби вскочил с кресла и в возбуждении стал метаться по кабинету между дверью и столом, пытаясь пережить очередной удар судьбы.
Ну вот! Опять эти проклятые осложнения! заявил он наконец. А я-то, дурак, рассчитывал, что вы в самом скором времени снова окажетесь среди джунглей, и ваш след здесь простынет!
Могу гарантировать, что вьетнамский фронт в ближайшее время покажется вам самым спокойным местом на земле. И указательным пальцем лейтенант подчеркнул весомость каждого своего слова.
Что-то я вас не совсем понимаю, с беспокойством произнес Болан.
Да что тут понимать! Не прикидывайтесь дурачком! Я говорю о мафии, об организации, не забывающей подобных вещей. А также о некоем типе по прозвищу Палач, который, вполне возможно, прикончил пятерых их людей. И еще об улицах моего города, рискующего скоро превратиться в тир, а я даже не смогу вмешаться в события, потому что не имею достаточных на то оснований. Я не шучу, сержант. Поймите меня. Вы пропали, и неважно, виновны вы или нет! А по вашей физиономии видно, что это ваших рук дело! Может быть, для правосудия улик и недостаточно, но мафии этого хватит. Вполне возможно, что они не прикончат вас ни сегодня, ни завтра, но такой день наступит. А у меня связаны руки. Я ничем не смогу вам помочь, даже если очень захочу. Что тогда будет с вашим братом, а? Что станет с ним, когда вы окажетесь в сточной канаве с выпущенными кишками?
Что вы мне предлагаете? спросил Болан, внимательно вглядываясь в собеседника.
Сознаться. Только тогда правосудие сможет защитить вас. Болан иронически усмехнулся:
Странная защита! Вплоть до электрического стула. Брату-то от этого легче не станет, не так ли, Уотерби?
Ну не думаю, что дело зайдет так далеко. Кроме всего, есть еще и смягчающие обстоятельства.