Простите? не понял Полик, отворачиваясь от картины девятнадцатого века, где было изображено бурное море.
Да, извините. Это начало стихотворения, ответил Верлак
и прочел по-английски: Home is so sad. It stays as it was left, /Shaped to the comfort of the last to go /As if to win them back .
Бруно Полик нахмурился, потом сказал:
Кажется, я понял, хотя по английскому всегда в школе отставал. Дом, в котором никого нет, печален, да? Полик оглядел квартиру и закончил: Но эта комната была бы печальна, даже если бы кто-то здесь был, как мне кажется.
Очень похоже. Вот эти кресла, Верлак стукнул по жесткой спинке одного из них все с плетеными сиденьями и деревянными подлокотниками, как-то не очень приглашают к доверительной беседе или приятному времяпрепровождению, не так ли?
И очень далеко расставлены, любой разговор будет напряженным, согласился Полик.
Да, и несказанное становится важнее сказанного.
Полик посмотрел на судью и кивнул, заинтригованный.
У моих родителей в Париже такие же комнаты, пояснил Верлак. Очень грустные.
Полик хотел было что-то сказать, но передумал. Кое-что он знал о семье судьи в основном рассказанное коллегами-полицейскими. Состояние семьи Верлак идет от предприятия, основанного дедом судьи Антуана Верлака, но никто не знает, что это было за предприятие. Чаще всего предполагалось производство автомобилей, сеть магазинов или издательство. Полик знал, что Антуан Верлак вырос в Париже совсем рядом с Лувром и что у него была бабка-англичанка.
Комиссар продолжил обход комнаты, потом остановился в дверях и сказал:
Посмотрите. Эти старые квартиры строились анфиладой, они видны насквозь. Спальня там в конце через пять нет, шесть комнат.
Верлак подошел к комиссару.
Велика эта квартира для одного человека, как вы думаете? Наверное, живет тут один, будешь все двери держать открытыми, вот как он. Когда комнаты видны насквозь, она кажется даже больше. А еще служебные помещения? Кухня, ванная они на другой стороне?
Да, в той части дома, что выходит в сад. И кафуч, наверное, тоже там, надо бы туда заглянуть.
Кафуч?
А, извините. Это марсельское слово, означает кладовую.
Полик отвернулся от окна, выходящего на площадь. Слышны были журчание воды в фонтане, голоса прохожих.
Посмотрите-ка сюда, сказал он вдруг.
Верлак выглянул из окна.
Нет-нет, на само окно.
Дерево гниет, сказал Верлак.
Ага. Первым делом мы с Элен, когда купили нашу квартиру, заменили окна. Казалось бы, одинокий холостяк с хорошим доходом сделал бы то же самое. Но он же за эту квартиру не платил?
Нет. Она принадлежит фонду.
Значит, у фонда кончаются деньги? предположил Полик.
Вероятнее всего, что Мут не сумел или не захотел возиться с городской бюрократией. Это здание входит в регистр, как и то, где я живу, и мне пришлось прилично похлопотать, чтобы заменить окна, хотя они того же стиля и размера, что оригинальные. На согласование ушла целая вечность, хотя у меня были нужные связи.
На улице из школы высыпали детишки, на ходу пристраивая на спине тяжелые ранцы. В эту школу ходили Сезанн и Золя, неразлучные друзья до своей знаменитой ссоры уже взрослыми. А подростками будущие художник и писатель делились друг с другом мыслями и надеждами в «Les Deux Garçons» , самом знаменитом кафе Экса и тогда, и в наши дни. Верлаку нравились его обветшалые и элегантные интерьеры, позолоченные зеркала и пожелтевшие стены, но заходил он туда редко. Из-за большого наплыва местных стариков и приезжих туристов официанты были грубоваты, а обслуживание медленным.
Пойдемте в столовую, сказал он. Я еще не видел этих знаменитых стеклянных ваз.
Отвернувшись от окна, он пошел за Поликом в соседнюю комнату, читая пришедшее на телефон сообщение.
От Ива Русселя, сказал он. Сегодня утром взорвали еще один банкомат. В Кала.
Кала городок маленький, заметил Полик, нахмурившись.
Я знаю. Но, видимо, достаточно велик, чтобы там был банкомат. Ух ты! воскликнул он, входя в столовую. Ее стены были оклеены тусклыми цветочными обоями, тщетно соперничающими с фресками на потолке.
А еще фрески есть? спросил Верлак. А, да, вижу. Действительно, «ух ты», добавил он, проследив взгляд Полика, направленный на метровую вазу в середине обеденного стола. В самом широком месте, в середине, она достигала диаметра в полметра. Ее темно-коричневое основание было покрыто ярко-красной листвой дубов, окружающих вазу по периметру. Красочное небо вазы было ярко-желтым, похожим на закатное.
Это и есть Галле, если я правильно понимаю? спросил Полик.
Да, я так
думаю. Верлак подался вперед, надевая очки. Смотрите, внизу подпись. Я понятия не имел, что стекло может быть так красиво.
Я тоже. А вот еще одна.
На черной мраморной каминной полке стояла ваза поменьше, в полметра высотой. Дымчато-белое стекло покрывали огромные желтые цветы, их длинные острые лепестки тянулись кверху, к золотой окантовке орнаментом с такими же цветочными мотивами.