Так и сердчишку недолго с копыт долой, пробурчал Гутюша. Вишь, где прятки себе затырили.., да из башки вон
Шалая фразочка Гутюши отвлекла меня от страшного первого впечатления: пока над ней размышляла, присутствие духа, ускакавшее было добрым галопчиком, снова вернулось. Скопытиться от сердца и в самом деле можно было с ходу, запрятали по-идиотски, именно «затырили» притащили и позабыли. Из-за налипшего слоя какой-то дряни трудно было сразу распознать в фигуре витринный манекен, старый и заплесневелый, изображавший, надо полагать, мужчину.
Мне удалось наконец пошевелиться, сделать шаг назад и шепнуть Гутюше:
Не трогай, ещё развалится, а нам придётся убирать.
" Ты что?! возмутился Гутюша. Труп, что ли, щупать?
Какой труп, спятил? Разве труп способен сохранять вертикальное положение? Это старый манекен, наверно, его украли и спрятали, пожалуй, ещё до войны.
Гутюша с недоверием посмотрел на меня, на манекен и снова на меня.
Думаешь?.. Возможно. Еврей портной, к примеру, спрятал перед немцами
Не перед, а от немцев, поправила я машинально. Нет, пожалуй, от немцев он бы сам себя прятал, а не манекен Или ты думаешь, внутри у него что-нибудь есть? Ценности в куклу, а куклу в подвал?
Гутюша оживился от моей догадки. Предложил осмотреть с пристрастием, вдруг да обнаружится что-нибудь ценное. Я ничего не имела против, только сначала отделаться бы от работы, кроме того, здесь стоял странный и крайне неприятный запах. Я опять потянула воздух, принюхалась и подытожила:
Только не сейчас. Сколько времени проторчал, так проторчит ещё немного, проветрится к тому же. Не чувствуешь разве, как пахнет? Похоже, какой-то консервант.
Я отошла, так у меня заслезились глаза. Запах, казалось, знакомый, только с парфюмерной примесью и ещё чем-то, так что драло горло и резало глаза. Гутюша сосредоточенно принюхивался.
Лак для полов, решил он. Только более элегантный древесный, наверно.
Я охотно согласилась кой черт голову ломать и придумывать несусветные объяснения. Конечно, он прав: лак для пола на совесть дерёт горло и глаза, правда, здесь он благоухал деликатней и послабей, чем при целевом употреблении, да ещё какой-то парфюмерной кислятиной отдавал. Я бросила заниматься обнюхиванием и вернулась к проблеме дверей.
Потом все осмотрим спокойно, сперва закончим весь интерьер, решила я. Если насвинячим, затолкаем все в эту щель и делу конец. Убирать мусор не собираюсь.
Оставлять на виду нельзя, ещё стрельнет что кому-нибудь в башку, рассудительно поддержал Гутюша. Смотри, вот тут петли, дай-ка я пихну
Пихание эффекта не достигло. Вопреки нашим предположениям, вторая дверь открывалась так же, как и первая к нам, то есть её надо было потянуть, только вот за что? По всей видимости, пройти можно было в одну сторону оттуда сюда, а не отсюда туда. В области темени у меня засвербило нечто вроде мысли.
Обследуем после, без спешки. Давай обмерим только дверной проем и уйдём в носу щиплет невыносимо.
Гутюша послушно обмерил, задвинул на место полуоторванные доски и призадумался.
Слушай-ка, а вдруг это не манекен, а самый обыкновенный труп?..
Я записала обмеры и постучала по лбу карандашом. Гутюша, похоже, совсем обалдел, хотя.., черт его знает Правда, мне не доводилось слышать, чтобы труп сам собой держался вертикально и благоухал лаком для пола, но всяческих консервирующих средств изобретено в последнее время до холеры и все возможно. А вдруг он просто-напросто висит?
Мы ведь не разглядывали внимательно, запах тошнотворный и видок такой любоваться, в общем, не тянет. На первый взгляд манекен как манекен, только старый и облупленный
А окажись манекен трупом, последствия катастрофические! Вместо обмеров даём показания, милиция рыщет повсюду, нас выбрасывают из подвала, пломбируют вход, забирают бумаги, к тому же нас, упаси Боже, подозревают, все кувырком, препятствия неодолимые, а обследование надо закончить в срок
Гутюша, типун тебе на язык, заартачилась я. Не городи чепухи, ещё накличешь. Будь хоть сто трупов, а для нас манекен и точка. Подумай логически, у нас чертовски мало времени. Гутюша, вопреки видимости, умел думать логически, а потому решительно отвернулся от трупа. В подвалах нас ожидал ещё миллион мучений: километры разных проводов и кабелей, к тому же действовала местная котельная. Самое жуткое место во всем здании!
Дождь давно перестал лить, но с домом мы разделались и выбрались во двор только на третий день.
Кооперативный дворник прицепился к нам, как репей к собачьему хвосту. Заявил, ему, мол, ведено соблюдать закон, и представил нам вбитые в землю колышки, означающие границу территории. Колышки дугой огибали развалины, и по ним требовалось установить ограду. Таскался сторож за нами повсюду, смотрел в руки и все нудил, чтобы мы случаем не переступили запретной черты за что последовало бы страшное наказание. Какое он не уточнял, равным образом непонятно было, кто оное наказание понесёт: мы, Тадеуш или заказчик. Убрать из проекта эти завалы всем было на руку, отпадала проблема расчистки и вывозки щебня, а посему дворницкие директивы нас устраивали.