Мне всегда были смешны те, кто, щеголяя своими познаниями в премудрости Платона, рассуждают лишь о нем одном. Ибо Александр, по моему убеждению, гораздо милее Платону, чем все остальные, настолько он превзошел прочих своим знанием поэтов, писателей и всего того многоцветья, каковое, говорят, приносят с собой различные времена года . И хотя ни от вас, ни от потомков, конечно, не укроется, как прекрасно всё то, что он написал и оставил нам, и насколько его труды превосходят сочинения всех его соплеменников, тем не менее они лишь слабое отражение его образованности и ума, настолько сильное впечатление производили его выступления! По этому поводу мне приходят на ум слова Платона о том, что написанное в книгах кажется пустяком в сравнении с беседами мудрых людей . Вот почему не следует думать, будто можно узнать всю мудрость Александра по его сочинениям, хотя и один трактат о Гомере красноречиво свидетельствует об учености этого мужа . Его сочинение об Эзопе кажется мне весьма изящным и мудреным, и всё же оно лишь забава утонченного ума, настолько мала вся Эзопова мудрость в сравнении с той, что содержится в сочинениях Александра! Вот почему во второй раз ваша земля дала лучший урожай, чем в первый .
Удивительно и то, что только ему божество ниспослало всего в меру: самое красивое, самое крепкое, самое здоровое и самое грациозное тело. Насколько я могу судить, еще никто не имел в пору глубокой старости такого цветущего и прекрасного вида, как он. Душа у него была кроткая и добрая, образование превосходное, слава заслуженная, почет и от простых граждан, и от правителей соразмерный положению каждого из них. Благосостояние его постоянно умножалось, труды чередовались с отдыхом, конец жизни был весьма далек всё это было похоже на исполнение того, о чем обыкновенно просят в молитвах, и заслуги Александра явно свидетельствовали о том, что ему сопутствует удача.
До сей поры казалось невозможным, чтобы один человек обладал всеми этими благами, но Александр единственный, у кого были они все или, по крайней мере, большая их часть. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к одному событию в его жизни к дружбе с императорами, и сравнить ее с дружбой Аристотеля с Филиппом и Александром . Если последняя вызывала у эллинов недовольство и казалась им союзом Аристотеля с противниками и врагами всего их народа, то Александр благодаря дружбе с правителями приобрел не только влияние, но и почет. Ибо Александр был связан узами дружбы не с притеснителями и супостатами эллинов, а с их благодетелями, и это не грозило его соплеменникам всеобщим бедствием. Последним же он не только ни в чем не противоречил, но, напротив, всегда по возможности помогал, открыто оказывая покровительство всем нуждавшимся. А дружба Платона с Дионисием с тем самым Дионисием, которого позднее увидали в Коринфе? Впрочем, я умолчу о том, что хотел сказать, а именно, что дружбу эту можно назвать благородной, но отнюдь не счастливой. Александру же всегда удавалось и то, и другое: постоянно стремиться к лучшему и достигать этого. И нелегко решить, какой народ оказал ему больше почестей римляне или эллины, настолько высоко ценили его общие их правители.
Кто из живущих не слышал о нем теперь или прежде? Кто населяет такие окраины земли? Кто настолько равнодушен к прекрасному? Кто не рыдает над полученной вестью? Даже если смерть его пришла в свой черед, всех эллинов постигла нежданная утрата! Ныне и поэзия, и проза обречены на гибель, ибо они лишились наставника и покровителя. Риторика же овдовела, навсегда утратив былой размах в глазах большинства людей. То, что Аристофан говорит об Эсхиле будто, когда тот умер, всё погрузилось во мрак , подобает теперь сказать об этом муже и его недюжинном мастерстве.