III. (313324 гг.)
После победы над Максенцием Константин стал полновластным повелителем Запада и наиболее влиятельным римским императором, и поэтому его очевидное благоволение христианству неизбежно отразилось на судьбах христиан во всей империи.
Даже жестокий и злобный язычник август Максимин Даза, управлявший Египтом и Сирией, был вынужден издать в конце 312 г. пространный эдикт о веротерпимости. Гонения на христиан прекратились тогда и на Востоке.
Но, закончив войну против своих подданных, свирепый Максимин тут же затеял междоусобную борьбу за власть с августом Валерием Лицинианом Лицинием. Сирийские войска Максимина вступили на территорию Европы и после одиннадцатидневной осады захватили город Византий, входивший в состав владений Лициния. На Востоке началась война, но она оказалось скоротечной. Летом 313 г. Лициний, обладая немногочисленным войском, проявил талант полководца и в битве у Гераклеи сумел разбить семидесятитысячное воинство Максимина Дазы. Максимин обратился в бегство и в панике проскакал 160 миль за 24 часа. Вскоре он окончил свою жизнь в Тарсе при неясных обстоятельствах: либо был отравлен, либо покончил с собой. Все Восточные провинции после этого безоговорочно признали власть Лициния.
В том же 313 г. в городе Медиолане (совр. Милан) состоялась официальная встреча Константина и Лициния, двух соправителей империи.
В результате их переговоров, по инициативе Константина был обнародован знаменитый Миланский эдикт, ознаменовавший собой начало новой эпохи в истории человечества.
В нем говорилось: «Прибыв в Медиолан, мы, Константин и Лициний, занялись внимательным рассмотрением дел, ведущих к общей пользе и благу, и между прочими распоряжениями, или, лучше сказать, прежде всех распоряжений, сочли необходимым сделать постановление, которым охранялся бы страх и благоговение к Богу, а именно сочли полезным разрешить и христианам и всем свободно следовать той религии, какой каждый пожелает, чтобы божественное и небесное Существо, как бы Его не называли, было благосклонно и к нам и ко всем нашим подданным». Христианство этим эдиктом ставилось в особое положение единственно значимой религии в государстве, единственно достойной внимания государей. Наряду с этим, эдикт провозглашал терпимость по отношению ко всем иным бесчисленным культам, но с показательной оговоркой: «...ради спокойствия нашего времени». Сердце Константина уже безраздельно принадлежало новой вере. Христианство Миланским
эдиктом было впервые законодательно признано как вселенская, по сути, религия, не принадлежащая определенному народу, но составляющая веру особой общности без национальных границ, для обозначения которой вводился новый, ранее неизвестный римскому праву термин христианское общество. В результате перед христианством открылся широкий простор для цивилизующей деятельности среди народов империи.
Миланский эдикт также приписывал без всякого отлагательства возвратить христианским общинам все отнятое у них за время гонений движимое и недвижимое имущество.
И вот этот великодушный и справедливый жест императора, как ни странно, оказался поводом для появления новой церковной смуты, возникшей в Африканской Церкви одновременно с обращением Константина ко Христу.
После волны гонений, атмосфера была отравлена подозрениями и обвинениями в изменах. Часть карфагенских христиан отказалась признать нового епископа Цецилиана, потому что в его рукоположении принимал участие некий Феликс, епископ Аптонгский, которого на основе ложных слухов обвиняли в выдаче священных книг властям. Эта группа, поддержанная многими соседними епископами, избрала своим епископом сначала Майорина, а потом Доната, по имени которого и получила название вся секта.
И когда щедрые дары Константина для христианских общин, пострадавших от гонений, прибыли в Африку, получили их там, естественно, приверженцы «кафолической» Церкви, возглавляемые Цецилианом. Это побудило донатистов обратиться к императору через проконсула Африки с просьбой передать их дело на суд галльских епископов, не подвергавшихся гонениям и потому свободных от обвинений в компромиссах. К своему прошению они приложили целую кипу всяких документов, придав «вес» своему делу. Эти документы поступили к Константину в 313 г., когда он находился в Галлии, и ради умиротворения Африканской Церкви он согласился на просьбу донатистов. Свою позицию он объяснил в послании к проконсулу Африки Аблявию, в котором писал: «Признаюсь, я решительно не считаю возможным смотреть сквозь пальцы на споры и раздоры этого рода. Они могут вызвать гнев верховного Божества не только против рода человеческого, но и против меня самого, правительственному поручению которого манием небесным вверено все земное. Ибо я до тех пор не могу оставаться спокойным, пока все подданные, соединенные в братском единомыслии, не будут воздавать Богу истинного поклонения, предписываемого кафолической верой».
По назначению императора в октябре 313 г. в Риме состоялся собор италийских и галльских епископов под председательством римского папы Мильтиада. Собор выслушал обе стороны и решил дело против донатистов. Однако последние снова обратились к императору, упирая на некоторую поспешность следствия и суда. И Константин приказал вновь начать расследование.