Как и во время его первой отставки, Наполеон не рискнул уволить Фуше вчистую. Императорским декретом от 3 июня 1810 г. его превосходительство, герцог Отрантский назначался генерал-губернатором Рима. Назначая Фуше на этот пост, Наполеон произносит многозначительную фразу: «У меня ничего нет, кроме двух городов: Парижа и Рима. Вы должны быть довольны»{582}.
Фуше не остается в долгу. 4 июня «Монитер» публикует «благодарственное» письмо экс-министра императору: «Государь, я принимаю губернаторство в Риме, которым ваше величество соизволило меня почтить в награду за те малые услуги, которые я был счастлив вам оказать». В конце письма Фуше с прискорбием отмечал, что испытывает глубокое огорчение, ибо, удаляясь из Парижа, он теряет разом счастье которое каждодневно черпал разговаривая с императором{583}. Даже пылкий возлюбленный не сумел бы красноречивее выразить нежные чувства к предмету своей страсти
В глубине души Фуше, конечно, не мог считать свое назначение на пустую и пышную должность римского генерал-губернатора наградой за заслуги. «На этот раз, пишет он в мемуарах, это была настоящая опала»{584}.
В Париже отставка Фуше произвела впечатление разорвавшейся бомбы. «Когда назначение нового (министра полиции) стало известно, с чувством уязвленной гордости вспоминал преемник Фуше, никто в это не поверил»{585}. К экс-министру потянулась длинная вереница визитеров, посещавших его с двоякой целью: с одной стороны, выразить ему свое уважение, с другой выказать недовольство решением императора относительно его отставки. В ней, правда, кое-кого недостает. Например, Демаре. Узнав об отставке патрона, он немедленно «перемещается» в переднюю к Савари. Фуше относится к этому с пониманием. «Он, сухо комментирует герцог Отрантский поступок своего заместителя, инстинктивно поворачивается вслед за солнцем»{586}.
Среди лиц, навестивших Фуше, было немало обитателей Сен-Жерменского предместья. Французский аристократ граф Луи де Нарбонн назвал отставку Фуше «общественным несчастьем»{587}. Принц Шарль де Клари, вспоминая об этом событии, писал о том, что «каждый (!) был удручен (отставкой Фуше) почитая себя уже сидящим в тюрьме или изгнанным»{588}. Удаление Фуше с должности министра полиции вызвало сожаление и в среде иностранных дипломатов. Особенно сетовал на отставку хозяина отеля Жюинье русский посланник в Париже, граф К. В. Нессельроде. «Отъезд Президента (Фуше), сообщал Нессельроде в Петербург 6 июня, чрезвычайно меня расстраивает»{589}. Его огорчение объяснялось тем, что он потерял в лице Фуше весьма ценного информатора. В секретных донесениях русского посланника под сентиментальным именем «Наташа» (кроме того, Фуше именовался в них также Президентом и Бержьеном) скрывался не кто иной, как его превосходительство, господин сенатор и министр Жозеф Фуше, герцог Отрантский{590}. Давая характеристику «Наташе», Нессельроде писал: «Его (Фуше) умеренность, подтвержденная многими примерами, должна была завоевать ему огромную популярность. Он преуспел в деле истребления из памяти отвратительной роли, сыгранной им в годы революции, и неудивительно, что в этот эксцентричный век опала одного из самых фанатичных столпов Комитета общественного спасения вызвала сочувствие целой нации. Но именно эта популярность, сила характера превосходные способности и составляют подлинное преступление в глазах императора»{591}.
Тем временем «Наташа» не спешит к месту нового назначения. В кругу близких друзей Фуше весьма пренебрежительно отзывается о новой «милости» императора. «Меня сделали Папой»{592}, с усмешкой говорит он, подчеркивая этой фразой как сомнительную важность римского генерал-губернаторства, так и ее почетно-безвластное положение в наполеоновской «табели о рангах». Но делать нечего: «Все дороги ведут в Рим».
Принимая «доверенный» ему Наполеоном пост, Фуше заявил, что ему необходимо время для сборов, и попросил своего преемника не спешить с переездом в отель Жюинье. Савари великодушно согласился подождать. Сборы идут полным ходом. Кареты экс-министра украшаются надписями «Экипажи генерал-губернатора Рима»{593}. На приготовления к отъезду уходят 3 недели.
26 июня 1810 г. его превосходительство г-н сенатор империи и генерал-губернатор Рима Жозеф Фуше отбывает из Парижа в свой поместье Феррьер-Пон-Карре, а в отеле на набережной Малаке воцаряется новый министр полиции. Вот когда для Савари наступает время прозрения. В министерстве ему удается обнаружить единственный (!) документ, издевательски оставленный Фуше, мемуар двухлетней давности, направленный против Бурбонов. «Все прочее, пишет Савари, было предано огню, и не осталось даже следа существования каких-либо бумаг»{594}. Все было уничтожено столь основательно, все концы так искусно спрятаны в воду, что у герцога Ровиго возникает странное, почти мистическое чувство того, что Министерства полиции не существовало вовсе{595}. Попытки Савари получить информацию о деятельности полиции, ее тайных агентах, фондах из первых рук, от бывшего шефа полицейского ведомства, ни к чему не приводят. Жозеф Фуше не испытывает ни малейшего желания посвящать в высшие секреты политической полиции «этого солдата», забравшегося в министерское кресло. В своих мемуарах он пишет о том, что положение обрекло его на «докучный труд в течение нескольких дней быть ментором Савари»{596}. Наставник из Фуше, однако, получился чрезвычайно своеобразный: «Я поостерегся дать ему (т. е. Савари) ключ, который мог в один прекрасный день обеспечить нашу безопасность, писал