Нанося удары направо и налево, Фуше, однако, не забывал вести примирительные речи. Цель полиции «безопасность для всех; отличительной чертой этого министерства (министерства полиции), заявлял Фуше, является профилактика куда больше, чем репрессивные меры, которыми надо смело пользоваться, если преступление не может быть предотвращено. Однако энергия должна заключаться в справедливости, а не в жестокости»{230}. Из-под маски министра полиции вновь показалась знакомая дичина ньеврского проконсула-демагога и «умиротворителя» Лиона.
Шуан
Отдельной и довольно непростой проблемой для шефа французской полиции была борьба с шуанским движением. 40 тысяч крестьян-фанатиков, предводительствуемых местными кюре и дворянами-эмигрантами, представляли собой постоянную угрозу Республике на Западе. Фуше и здесь отошел от «традиционных» методов искоренения мятежа. Якобинский Конвент был склонен вести диалог с шуанами на языке пушечных залпов; термидорианцы и Директория бросались из крайности в крайность, то безудержно амнистируя роялистов, то подвергая их жестоким гонениям. Для подавления chouannerie Фуше широко использовал сотрудничество с пленными роялистами. Тем из них, кому грозила смертная казнь или длительное тюремное заключение, он предлагал свободу в обмен на сотрудничество. «Большая часть этих людей (т. е. пленных шуанов), вспоминал Фуше,
предложила свои услуги правительству; я изыскивал средства для того, с гордостью профессионала продолжал министр, чтобы они не попади под подозрение в рядах собственной партии почти все они оказывали ценные услуги, и я всегда мог сказать, что благодаря им и той информации, которую они предоставляли (мне), я преуспел в том, что положил конец гражданской войне{231}. Роялистам, безоговорочно признавшим существующий порядок вещей, гражданин министр оказывал высокое покровительство, уговаривая Директорию вычеркивать их имена из списков эмигрантов. Стремясь завоевать расположение знати, Фуше начал выезжать в свет, являлся с визитами в аристократические особняки Сен-Жерменского предместья. Постепенно произошло, как выразился американский историк Г. Коул, превращение лионского террориста во льва великосветских салонов.
Что касается реорганизации министерства полиции, то с этой проблемой дело обстояло, быть может, даже сложнее, чем с остальными задачами, вставшими перед Фуше, что объяснялось чрезвычайно несовершенной организацией полицейской службы при Директории. Министерство полиции почти ровесник самой Директории было создано 1 января 1796 г. Однако на деле единой полиции не существовало: политическая полиция находилась под присмотром и руководством самой Директории, а так называемая административная полиция была отдана «на откуп» местным властям. Какая-то серьезная организация полицейской службы во Франции отсутствовала{232}. Пожалуй, единственное, что успело сделать правительство за 3 года с момента учреждения министерства, это декларировать функции и цели полиции. Уголовный кодекс, принятый в это время, гласил: «Полиция учреждена для того, чтобы гарантировать общественный порядок, свободу, собственность, личную безопасность. Ее главный принцип бдительность. Общество как таковое является объектом ее покровительства». Таким образом, Фуше пришлось создавать министерство полиции практически заново; это было новое министерство, министерство Фуше его вотчина, его детище. «Я не стал изнурять себя, писал он в мемуарах, занимаясь незначительными деталями ее (полиции) организации Я полагал, что все силы и способности министра (полиции) должны быть отданы высшей полиции, остальные (функции) могли быть свободно предоставлены шефам бюро»{233}. Главным звеном в полицейском ведомстве Фуше была «высшая» или, как он обозначил ее, «секретная полиция». Но в отличие от своих предшественников гражданин-министр не отделял ее китайской стеной от прочих частей своего департамента. В полицейской иерархии высшую ступеньку Фуше оставил за собой; его «кабинетом» была секретная полиция; чуть ниже располагалось так называемое центральное бюро, возглавлявшее местную (парижскую) полицию, но под личным контролем министра. Секретная полиция Фуше функционировала на «личной основе». «Вы не сделаете никакой важной полицейской работы, поучал Жозеф своих подопечных, если будете полагаться лишь на письменные донесения и рапорты»{234}. Министр сам входил в контакты с влиятельными деятелями, знакомился с мнениями, имевшими хождение в парижском высшем обществе. По словам Фуше, благодаря этой системе он «был лучше знаком с секретами Франции посредством устных и доверительных бесед, нежели посредством ознакомления с кипами письменного хлама», который постоянно находился у него перед глазами. «Таким образом, замечал Фуше, ничто существенное для безопасности страны никогда не выпадало из поля моего зрения»{235}.
Понимая, что собственного авторитета ему явно не хватает, гражданин министр приложил немало усилий для создания своеобразного имиджа полиции как мощной государственной организации. В обществе Фуше стремился убедить всех в том, что его агенты многочисленны и вездесущи. Шутя, он, бывало, рекомендовал своим друзьям из Сен-Жерменского предместья[36] заниматься заговорами только в его присутствии. Ибо в противном случае его, Фуше, непременно проинформируют об этом полицейские агенты, и он по долгу службы будет вынужден принять соответствующие меры{236}. Как-то раз министр полиции даже высказался в том смысле, что в каждой гостиной и на каждой кухне во Франции у него есть свои люди{237}. «Никогда еще никто не умел, свидетельствует современник, столь искусно внушать о себе такое высокое понятие; тайна Фуше есть тайна большей части тех, которых называют государственными людьми{238}.