О да, ты была хорошей девочкой, смеялся Миша.
Нелепая ситуация: сорокалетняя женщина оказалась в каком-то странном закуточке перед чердаком, чистом, у них очень хорошие дворники, тёплом и даже уютном, если бы ей было семнадцать с залётным офицером со смеющимися глазами, на сорок минут
Я хотел тебя увидеть
Что?
Говорю как сумасшедший, но это правда, хотел тебя увидеть
Ради этого ты
Да, ради этого. Это сумасшествие. Ты не придавай значения, не пугайся, может, просто Новый год
Мо «жет» утонуло в поцелуе, сначала тягучем, клейком, потом срывающемся и долгом.
Я хочу тебя, прошептала Наташа. Возможно, это недостойно, глупо, даже по-детски, грязно, прочитав о подобном, она бы испытала чувство брезгливости. Но она хотела этого мужчину, в этом месте, в сомнительных санитарных условиях и ограниченном времени.
Здесь? Ну что ж кто я, чтобы отказывать, руки мужчины подняли подол платья и сняли трусики, он закинул её ногу себе на плечо и опустил голову, вызывая мурашки от проигрывания и чередования быстрых чувствительных ударов языком и мягких поглаживаний, отправляя Наташу, кажется, за край оргазма.
Ты все ещё хочешь?
Да, да-а-а
Хм, не станем изобретать велосипед, кидая на пол с плеч Наташи тёплую куртку, опуская её вниз, не боишься, что нас застанут? Там с третьего этажа, довольно хорошая видимость, если поднять глаза целуя грудь сквозь тонкую ткань.
К черту.
Это был очень странный момент, практически
сюрреалистичный, когда она, спрятанная под телом мужчины, прикрытая только на поясе скомканным платьем, извиваясь и не отказывая себе в крике, получила едва ли не самый яркий в жизни сексуальный опыт.
Напоследок Миша сказал, что приедет в апреле на четыре дня, и хотел бы провести их с ней, женщина задумалась. Конечно, ей нравилось быть с Мишей, нравилась его ненавязчивость, то, что не сочувствовал, не пытался починить кран или карниз, что в его глазах не было жалости, которую она постоянно видела у окружающих, не было привязанности, которую она ощущала от мужа. Этот мужчина просто «хотел провести с ней время». Это было честно, ненавязчиво. И устраивало бы Наташу но мешал какой-то иррациональный стыд за столь неприглядную связь, и она сослалась на отсутствие места
Определённо, она не станет впускать в свой дом мужчину, когда там погодки. Это не то, что подлежит обсуждению, или то, над чем, даже потенциально, могла задуматься Наташа. Её дом это дом детей и их отца, она бы не смогла оскорбить память Пашки в глазах погодок. Никогда. Но услышала простое: «Придумаю что-нибудь». И Наташе искренне нравилась эта простота.
«Не станем изобретать велосипед», «кто я, чтобы спорить», «придумаю что-нибудь».
Порой так же приходили письма из дальнего гарнизона. Такие же ненавязчивые, как и раньше, как и любые другие, от любых других собеседников. Они, безусловно, были приятны Наташе, она улыбалась как девчонка, глядя на монитор. И порой, качаясь но волнах своего комфортного одиночества, Наташа перечитывала эти письма, каждый раз останавливая взгляд на нелепом коте с цветами.
Наташа поливала цветы в своём кабинете, когда-то давно, когда они ещё только переехали в этот офис, Пашка привёз несколько горшков с вьюнами, и теперь они разрослись под заботливыми руками главного бухгалтера. Наташа стояла на стуле и тянулась на самый вверх с лейкой, когда вошёл Лёха и придержал её за попу. Почти дружеский жест, учитывая их давнее знакомство, но в то же время довольно странный.
Мужчина вёл себя странно Если бы он не был Лёхой, давно и счастливо женатым на Ларке, если бы Наташа не была той самой бестолковой Туськой, которую требовалось оберегать и спасать, она бы сказала, что тот заинтересован как мужчина. Порой она ловила скользящий взгляд, рука, поданная автоматически, задерживала ладошку Наташи дольше положенного, в обыкновенном дружеском полуобъятии его большой палец начинал выводить круги, давая понять, что не против двинуться дальше. Наташа была против. Верней сказать, она не верила себе. Такого просто не могло быть. Не с ней. И не с Лёхой.
И в этот раз рука задержалась дольше, чем того требовали обстоятельства, потом Леха и вовсе взял Наташу на руки и, уложив на стол, свесив её ноги, устроился меж ними. Женщина дёрнулась, ситуация становилась очевидной. Но колени её были раздвинуты ногами мужчины, а руки крепко стиснуты Лёха плотоядно смотрел на женщину сверху вниз, будто ведя неслышный диалог, потом наклонился к шее и ощутимо провёл губами . Наташа начала вырываться.
Да тихо ты, Измайлова, ничего не будет.
Измайлова лишь смотрела на Лёху со смесью недоумения и злости.
Не будет. Ни сейчас. Ни потом, ты это знаешь, Туська и я это знаю, отлично знаю.
И что ты делаешь, а? шепча.
Я, Измайлова, тебе в страшных вещах признаваться буду, и так, раздвинув ещё шире ноги Наташи, мне спокойней.
Ей вдруг стало смешно, это же Лёха. Лёха, у которого до сих пор, казалось, глаза закатываются, когда он на жену свою смотрит. Мало ли, какая блажь пришла в голову, ясно, что он не перейдёт границ, а также ясно, что она не позволит, однако ситуация не только озадачивала или сбивала с толка, но и немного возбуждала, что странно Ведь перед ней стоял Лёха. Наташа не имела братьев или сестер, но если бы почувствовала желание в отношении брата, смятение было бы похожим.