В этом году они порывались пойти куда-нибудь с одноклассниками. Им хотелось взрослости, свободы, казалось, что самостоятельная встреча Нового Года добавит лет и значимости.
Наташа, конечно, не могла позволить им отправиться неизвестно куда и предложила отпраздновать у них.
Огромная, практически пустующая квартира, где есть место переночевать, удобное расположение рядом с метро, тихий двор и одинокая мама всё располагало к подобному приглашению. После нескольких совещаний, обсуждений уместности алкоголя на столе и того, кто остаётся, а кого заберут родители, было решено так и сделать, позволить детям отметить Новый год так, как они хотят, но под присмотром одной из мамочек. Родители быстро расспросили детей, как же проводит свои праздники немногословная вдова, мама погодок, и, выяснив, что в одиночестве, решили, что вполне возможно доверить своих детей этой женщине.
За пару месяцев не произошло ничего значительного, сколько-нибудь интересного и важного. Всё время Наташи занимала работа, дети и подготовка шумного праздника. Только два события, пожалуй, немного выбивались из череды дней.
Первое Наташа сделала рекламируемые Марго процедуры, обещающие вернуть утраченный коллаген коже, впрочем, не найдя видимого эффекта, но, как ни странно, прошла курс до конца. Второе купила себе блузку тёмно-цикламенового цвета, он всегда казался Наташе слишком ярким, несмотря на то, что шёл ей. Женщина не собиралась её носить, но присутствие в шкафу полиэтиленового чехла, внутри которого переливалась яркая ткань, поднимало настроение.
Сам Новый Год проходил под шумное хихиканье школьников, Наташа оделась просто: лёгкое платье выше колена, светлое, немного освежающее цвет лица, и минимум украшений. Посидев немного с подростками, как бы невзначай оставив им бутылку вина, санкционированную родителями, пошутив, что она тут, рядом, блюдёт порядок и покой, ушла в свою комнату, иногда прислушиваясь к шуму, иногда как бы невзначай проходя мимо комнаты, чтобы убедиться, что всё нормально.
Ждала, когда погодки уедут в лагерь, и Наташа отметит праздник по своей традиции, личной, никем не санкционированной
и, наверное, безумной. Оставшись, наконец, одна, она в домашней одежде садилась в комнате под ёлку, заранее открывала две бутылки вина, ставила фотографию Пашки и отмечала Новый Год с ним, рассказывая о прожитом времени, хихикая над проделками детей, даже показывая ему фото детей.
Порой она казалась себе абсолютно безумной в эти часы, закрывшись в комнате с вином и фотографией погибшего мужа, но не могла отказаться от этого ритуала. Однажды рискнула и рассказала о нем Марго. Та, не слишком долго думая, ответила, что по Наташе определённо плачет дурка, но если Туське это нужно, то «велкам, ты только закусывай лучше, и раз в год». Наташе и не требовалось чаще Вернее, она не позволяла себе чаще. Было бы так просто превратить каждый праздник в поминки, но нужно ли? Тем более, сколько бы Наташа ни ждала ответа или знака от Пашки, она так его и не получила.
Звонок в дверь оторвал от просмотра на редкость глупой телепрограммы, Наташа открыла, не спрашивая. В их маленьком дворе с железными воротами на арке и с домофоном на подъезде не бывает посторонних.
И встретилась с Мишей. Неожиданно. Приятно. Вспомнился глупый кот, закрывающей лапой нос.
Она остановила движение мужчины войти в дом: там дети, и ей абсолютно не нужны вопросительные взгляды погодок и перешёптывания за спиной других родителей. Военный. В форме. На Новый год
Это ты? Привет.
Могу я войти?
Нет, закрывая за собой дверь, стоя в лёгком платье и босоножках, благодаря Бога и Марго, которая заставила её сделать педикюр в цвет этого платья.
???
Там дети, отчего-то шёпотом, словно дети младенцы и только-только уснули.
А-а-ах, дети, понятно, с каким-то облегчением, которое точно только слышалось Наташе.
Что ты тут делаешь? В форме Тебе идёт, кстати.
Проездом, у меня сорок минут, кто бы мог подумать, что в этом городе и на Новый Год пробки.
Ох, надо было сказать, я бы приехала выпалила Наташа.
Приехала бы она проведя большим пальцем по губам, куда бы ты приехала, девочка, на военный аэродром? вдруг прижимая к себе, к своей холодной, с мороза, куртке, по которой стекал подтаявший снег.
Эй, мне холодно, не отпуская мужчину.
Прости, отстраняясь на секунду, чтобы спрятать маленькое тело под курткой, прижав к груди, где сквозь слои ткани проникало тепло и согревало женщину, чуть задевая сердце.
Тебе надо идти.
Куда? в глазах недоумение.
К Серафиме!
Ну я не к Серафиме
Что, ты рядом с матерью и даже не зайдёшь к ней? интонация мало отличалась от той, с которой она выговаривала Женьке за непослушание. Вот если бы Женька
Однажды он так и сделает, Наталь.
Весь этот диалог происходил на лестничной площадке, когда в окне переливались фейерверки, а из соседней двери лилась, даже грохотала, музыка.
Пойдём, Миша потянул, а потом и подтолкнул Наташу выше третьего этажа, где жила Серафима.
Ты на чердак собрался, что ли? смешно.
Не-а, там такой закуточек есть, тёплый, кстати.
Да-а-а? Наташа никогда не заходила на чердак и не изучала собственный подъезд на предмет закуточков.