Бантик, или Такая женщина
Глава 1
Встав и поправив платье, она бросила последний молчаливый взгляд назад, прошла пару шагов и почувствовала, как стальные тонкие нити тянут её обратно, сжимают грудную клетку, запястья, виски сжимают виной. Никогда не ощущая в этом месте присутствия Паши, каждый раз, уходя, она ощущала вину, чувство, что она чего-то не сделала, не сказала, что должна остаться договорить, досидеть, долюбить
Резко развернувшись на пятках и хлопнув металлической калиткой, она опустилась коленями на землю, уперев лоб в холодный камень, запинаясь, быстро-быстро шептала:
Золотой мой, ты прости, что ухожу сейчас, что всегда ухожу. Я не хочу, правда Прости, что редко сюда приезжаю я тогда не подумала, а сейчас знаешь, эта твоя машина по-прежнему ужасна, и ехать далеко прости, я не слышу тебя ты же что-то говоришь мне говоришь, а я не слышу Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста Наташа не смогла бы сказать, о чем просит этот серый камень с двумя датами и именем покойного мужа. Словно спохватившись, опомнившись, отряхнув колени, она всё же ушла вверх по тропинке, которая влилась в широкую аллею, приведшую к парковке.
Окинув взглядом огромную машину, в который раз пообещав себе наконец-то продать её, вырулила, пристраиваясь в правый ряд, пытаясь подстроиться под скорость потока, с трудом удержавшись, чтобы не зажмурить глаза от страха.
Эта машина единственное, из-за чего она кричала на Пашку. Сильно, не выбирая выражений. Мало того что вид ее вызывал ужас: «Тахо» был не только чудовищно огромен в глазах женщины, но и дорог. Они только расплатились с долгами за квартиру и брать кредит на сумму, равную половине этой квартиры при наличии двух детей, которым тоже понадобится жилье, в глазах Наташи было абсурдной глупостью.
Перестраиваясь между рядами, она пыталась не чувствовать страха, вспоминая слова Лёхи, когда тот увидел её практически полуобморочное состояние, после того как женщина всё же смогла припарковаться.
Глянь, какие фото, смеясь, сказал Лёха.
Наташа смотрела на «Тахо», над рулём которого лицо женщины было едва видно, потом на водительницу в полушубке, в павлопосадском платке, накинутом поверх норки, стоящую рядом и выглядевшую немногим больше восьмиклассницы.
Знаешь, что я думаю, когда вижу такую женщину за рулём такой машины?
Угу
А вот и не угу, я думаю, что когда та поворачивает, это не её проблемы, это мои проблемы. Ты, главное, КамАЗы не тарань, Тусик, хорошо?
Обычное поддразнивание вселило немного уверенности, глупое осознание того, что окружающие её боятся точно так же, как и она их, помогло на время, пока не пришёл опыт. Но и спустя три года она не снимала значок «новичок» с заднего стекла. Этот жёлтый восклицательный знак придавал спокойствия.
Наконец, свернув в свой двор, проехав сквозь длинную грязно-бордовую арку, оказавшись словно в потерянном между временами пространстве, она припарковала авто и самодовольно выпрыгнула из-за руля. И в этот раз удалось справиться с этим чудовищем, она даже имени ему не дало, он так и остался «Тахо».
Двор её детства, двор всей её жизни. Трёхэтажные жёлтые дома, большой газон с покосившимися деревьями, столы, где вечерами играют в домино и шахматы, а ночью распивают вино разбитные компании, детская площадка. Выйдя через арку оказываешься в огромном, кипящем, вечно куда-то спешащем мегаполисе, покрытом слоем бетона и асфальта.
Тут остановилось время, таким был двор в семидесятые, в восьмидесятые, таким же и в сороковые Люди жили тут десятилетиями, поколения сменяли поколения, и вот уже некогда развесёлый стиляга Пал Захарыч сидит на лавочке в растянутом трико и, подмигивая Наташе, машет рукой.
В окно выглядывали дети Наташи, показывая руками знак победы, Женька, высовываясь, кричал: «Мы верили в тебя, ма!» Что ж, её взаимоотношения с чудовищем известны всему двору. Зачастую, проваливая попытку припарковаться на «своё» место, чудовище просто бросалось, и кто-нибудь из сердобольных мужчин, матерясь про себя, но улыбаясь в глаза, перегонял авто так, чтобы в следующий
раз она могла выехать.
Как съездила? спросила пожилая уже Серафима. Наташа помнила её молодой, статной, помнила, как завораживали их школьниц красные бусы Серафимы. А её дочь, Оля, одноклассница Наташи, пару раз давала подружке их померить в обмен на капельку духов, которую наносила под нос, чтобы дольше пахло.
Сейчас Серафима держалась с достоинством, которому оставалось только завидовать, но года всё равно брали своё.
Хорошо, спасибо, Серафима.
Как там?
Всё нормально, что там может измениться цветы вот Вы зайдёте сегодня?
Конечно, деточка, конечно.
Глаза Наташи быстро пробежали по стоящему рядом с Серафимой мужчине, она смутно помнила, что это младший сын, значит, приехал в отпуск
Добрый день, произнесла Наташа, скорей отдавая дань вежливости, голос прозвучал тихо. У нее всегда был на редкость тихий голос, мягкий, словно обволакивающий.
Ох, Наташенька, сыночек мой приехал, Миша, помнишь его?
Да, конечно.
Здравствуй, услышала Наташа такую же дань вежливости.
Я пойду, Серафима, приходи Ольга, если сможет