Изумительное везение преследует меня все дни до Нового года, страшно представить, что будет ждать, потирая руки, впереди, если вспомнить пословицу «как Новый год встретишь, так его и проведешь».
Не хочу даже думать и иду обратно, размахивая перед собой руками и медленно переставляя ноги, особенно многострадальную и поврежденную правую.
Как вдруг я плашмя упираюсь в широкое мужское тело, губами проезжаясь по колючей щетине. Меня обдает кипятком, а крепкие ладони не дают упасть по инерции назад. Припечатывают к себе. В нос ударяется запах топлива и смазочных материалов, а на коже проступают мурашки.
Что. Это. Такое. Черт. Возьми!
В порядке? звучит участливый голос, от интонаций которого у меня внутренности проворачиваются на вертеле.
Да, но у меня сел телефон, фонарик искала и немного споткнулась. Ударилась.
Сама не понимаю, как мои ладони оказались на подрагивающей от дыхания груди Глеба. Пальцы считывают размеренное сердцебиение и глубокое дыхание. Подушечки горят, как будто я прикоснулась к огню.
Ничего не понимаю.
Больно было? звучит тише, и я точно чувствую, как Высоцкий наклоняется ко мне. Даже в темноте его глаза, кажется, вижу как днем. В горле встает ком. В Особенности, когда он двумя пальцами приподнимает мое лицо выше.
Ксюша, это же Глеб. Твои гештальты мы закрыли так давно, что можно и не вспоминать. Лучшие друзья. Точка. Ты опять начинаешь?
Немного, рвано выдыхаю и одновременно сиплю нечетко. Уже прошло.
Хорошо. Линии оборваны. Света нет по всему поселку. Нет возможности никому позвонить. Вышки, я думаю, повреждены. Генератор в подвале рабочий, но почему-то не запускается. Мне надо время разобраться. Сейчас печку растоплю и тебе будет тепло. Пока я решаю вопрос, поищи на кухне свечи. Если запущу генератор, то у нас будет свет и тепло во всем доме, а не только в гостиной отопление от печки. Бензин пока из машин сольем, а как ситуация улучшится, пойду на заправку. У нас тут соседи нормальные, если чтоне переживай. Прорвемся. Ничего не бойся, и тут он включает налобный фонарик, который лупит вверх, оттого что голову он поднимает.
Наша поза максимально интимная.
Я киваю, даже не произнося при этом ни звука. Кажется, я боюсь совсем не ситуации вокруг. А своих реакций на эти ситуации.
Глава 4
ГлебГребаный мудак, сука, я сотру тебя в порошок, методично буду выбивать дерьмо из твоей наполненной отребьем туши.
Я, млять, изначально подозревал тебя в разных делишках, в лоб говорил Ксюше, что ты за человек, но она как будто не слышала, и смотрела на меня отсутствующим взглядом.
Зато на него смотрела, как на короля. БЛЯДЬ, да за что мне это?
И, дайте-ка подумать, кто в этом виноват? М? Кто, блядь, в этом виноват? Я! Я и еще раз я, потому что когда она мне в пятнадцать созналась, что любит, надо было мягко уйти от темы и вернуться в восемнадцать, а не рубить с плеча, не говорить ей тех слов, не превращаться все в гребаный пубертат и гормоны, потому что мы просто тогда были оба не готовы. А я вообще былневажно.
Я считал, что это правильно, это ведь моя маленькая сестренка, какие тут могут быть отношения, в особенности, когда я имел все, что видел, а свою подругу считал исключительно семьей.
Да уж, я как вспомню эти слезы, эти сопли, объятия, что вот, «Глебушка, я тебя люблю», мне хочется себя о стенку приложить несколько раз, так, чтобы прямо с чувством, с толком, и чтобы до рек крови. Как я мог так проебаться?
А потом вляпаться самостоятельно в то, о чем и думать не мог.
Потому что я был дураком, ничего вокруг себя не видящим. Жизнь прикольная штука, на каждое твое «никогда» и «ни за что», учтиво подкидывает именно те события, от которых ты так рьяно открещивался.
Смотрю на нее и хочу, просто с ума схожу, особенно, когда она с этим утырком вместе за ручку гуляет. Сука! СУКА! СУКА! Он ее трогает, а я себе мысленно руки ломаю, лишь бы не подойти и не втащить ему.
Не передать словами, сколько раз я стоял под домом у него и думал сделать тварь инвалидом, но потом вспоминал, что я сам Ксюшу от себя отвернул, и что она выбрала его, и скрепя зубами шел к машине, садился и лупил по рулю до состояния отрицания этой гребаной ситуации.
Я понимаю, в чем дело. Очень хорошо понимаю, почему он ее бросил. И еще я безумно этому рад, что он не дошел с ней до самых серьезных, мать его, отношений.
Когда она впервые подошла ко мне и спросила, как бы парню сделать приятно, я бы готов схватить ее и бежать куда подальше, чтобы никто не нашел, а затем выдохнул резко и перевел на нее злобный взгляд:
Что значит «приятно»? Приятно парень делать должен девушке, а не наоборот.
Но я ведь отлично понимал, о каком «приятно» она говорила, и внутри все превращалось в труху.
Она, дергаясь на мой рык, тут же опустила взгляд и облизала губы, которые я мечтал сожрать. Мои реакции тут же очевидной палаткой прорисовались для всех. Пришлось пальто застегнуть
и сжать кулаки до белых костяшек.
Глебушка, ну мне спроситьне у кого, понимаешь? Я ведь не буду с мамой и папой это обсуждать, а ты мой лучшийдруг, подняла на меня глаза, а я в тот момент захотел сдохнуть, потому что она слишком много от меня требовала.