Пора, господин студент, говорил Замфир, улыбаясь ему. Скоро ночь.
Дарий осовело взглянул, протер глаза, потом огляделся, часто моргая, окончательно просыпаясь. Они были в кукурузе, и он никогда не слышал столько цикад одновременно. Небо уже поблекло, но звезды на нем еще не проступили,
Где Иван? спохватился Дарий.
Спит спокойно под землей, отвечал Замфир. Только креста над ним не поставили не из чего.
Выручил-таки нас Иван, добавил Илиеску. Что тут деялось! Хуже, чем давеча на мосту. Вы-то спали как убитые, а мы знай делали свое дело
Замфир вытянул вверх руку.
Немец во как низко летал, аж крыльями за кукурузу цеплялся. Изрешетили все поле, думали, тут русские прячутся. А нас не тронули, дали нам докопать спокойно. Решили, верно, что мы кого из своих хороним
А вон оттуда, подхватил Илиеску, махая рукой вдаль, русские жахнули из пушек. Хорошо, досюда не долетало. Погромыхали, а после затихли. То ли в них истребители попали, то ли они повернули стрелять в другую сторону. Если немцы наслали столько самолетов, десятка два, считай, ясное дело, они этой дорогой отступают, сколько их от дивизии осталось Лучше бы они эти свои самолеты третьего дня послали, на мост, добавил он, отворачиваясь и сплевывая в досаде. Бойни было бы помене
Дарий решительно нагнулся и взял свой ранец.
А теперь что ж, сказал Замфир, помогая ему приладить ранец на спине, теперь как Богу угодно. Ежели русские повернули пушки в другую сторону, значит, дорога нам перекрытая, и тогда придется обходить их с тылу, крадучись, пока не пробьемся к нашим.
Не бойсь, ободрил его Илиеску. Прокрадемся. Нам не впервой
Они вышли на широкую ухабистую тропу, которая врезалась в самую глубь кукурузного поля.
Мне снился сон, начал Дарий, ни на кого не глядя. Как будто зима, Яссы, и я рассказываю знакомым про Ивана
Красота, сказал Илиеску, видя, что молчание затягивается.
Раз сон про Ивана, это к добру, присовокупил Замфир.
Но вот один там, лейтенант, сказал, что мы плохо сделали, что нельзя было терять столько времени; что, если мы его пожалели, надо было застрелить, чтоб не мучился. А не тащить с собой.
Да, так оно положено, согласился Илиеску. Но вы же сами видите, счастье-то он нам принес
Правда, мы тоже постарались, подхватил Замфир. Тешили его, разговоры разговаривали.
Дарий вдруг остановился, взглянул на одного и на другого.
Слушайте, ребята, это мне кажется, или тут цикад целый миллион? Оглохнуть можно
Мильон, господин студент, подтвердил Замфир. Прорва цикад, так оно всегда об эту пору Он улыбнулся. Вы, верно, давненько не бывали в деревне по летнему времени.
Дарий молча посмотрел на него, снял каску и, резко крутанувшись, зашагал дальше.
Странный сон, вернулся он к своему рассказу после долгой паузы. Никак не нащупаю смысл. Почему то, что я собирался сказать Ивану здесь, пару часов назад, когда вы меня окликнули, почему во сне это было так важно? Любопытно, правда? спросил он, обернувшись к Замфиру.
Сны, сказал тот. Разве их разберешь?
И у снов есть свой толк, ежели в них соображать, заметил Илиеску.
Дарий покачал головой и прибавил шагу.
Нет, я думал о другом, когда сказал «любопытно». Это любопытно, потому что во сне я был убежден, что сейчас выскажу Ивану какие-то очень глубокие вещи и что только ваш оклик помешал мне это сделать. С другой стороны, во сне же я не мог вспомнить, что это были за
глубокие вещи, в голове вертелось только начало: «ряд очевидных, но взаимоисключающих обстоятельств». Пусть сейчас эта формула кажется мне достаточно банальной и стилистически беспомощной, я-то знаю, о чем шла речь. Об откровении. И если бы вы нас не перебили, Иван узнал бы от меня кое-что из моих «взаимоисключающих обстоятельств». Взять, например, Лауру, ту девушку из Ясс. Она знала и знает свой способ быть очевидной. Но я не только про нее. Еще, например Еще Еще взять, например, мою слабость к философии
Он вдруг осекся, провел по волосам, рассеяно потер лоб.
Да, тяжелое ремесло, сказал Замфир, философия-то.
Тяжелее некуда, согласился Илиеску. А все почему потому как не знаешь, с какого боку к ней подходить. Дарий машинально надел каску.
Что еще любопытнее, продолжил он серьезным, даже строгим тоном, сон-то был в руку. Я и в самом деле забыл. Забыл, что собирался сказать Ивану. Тогда меня, наверное, вдохновляло его присутствие, его затянувшаяся агония как он угасал, замурованный в свое абсолютное одиночество. Это было, скажем так, откровение откровение о моей собственной бренности, хотя вряд ли я отдавал себе в том отчет. Я просто делал, что вы мне велели, говорил с ним, молол что попало, лишь бы он не умер
Идти вдруг стало труднее: они явно сошли с тропинки. Отыскав глазами Замфира, отставшего на несколько шагов, Дарий спросил:
Слушайте, ребята, а вы знаете, куда мы идем? Зачем нам туда, в самую непролазь?
Так надо, господин студент, ответил Замфир, догоняя его. Если взять по тропе, того и гляди нарвемся на русский патруль. Так что мы лучше по полю, а уж после полуночи, с Божьей помощью, выйдем на шоссе, к русским в тыл, и до света будем держаться за ними следом. А после завернем обратно в кукурузу и устроим передых.