И что любопытно, те же проблемы постоянно возникали в наших беседах, подхватил Иван. Ряд очевидных, но взаимоисключающих обстоятельств, к примеру. Сколько раз и на скольких языках я слышал это от тебя
Но беда в том, сокрушенно признался Дарий, беда в том, что я не помню, что я имел в виду. Точнее, я не помню продолжения. Я начал фразу, собираясь развернуть перед тобой целую систему, но тут меня окликнули ребята, и я потерял нить.
Ты сказал все, что следовало. Что пока следовало сказать. Остальное доскажешь потом. Мне ты уже все сказал, и тебе понравится, вот увидишь, открыть это заново
Взгляд его был ласков и все же дразнил, и все же отдавал иронией.
Что-то я не пойму, Иван, говоришь ты, а мне кажется, я слушаю Архипа. Помнится, в нашем последнем разговоре
Когда это было? не дал ему договорить Иван. Века назад или месяцы? В какой жизни?.. И добавил, видя, что Дарий свел брови в недоумении: Не пойми меня неправильно. Речь не о времени, а о зазоре между «очевидными, но взаимоисключающими обстоятельствами», как ты любишь выражаться Сожалею, что перебил тебя, продолжил он, промолчав и так и не дождавшись слова от Дария. Я однажды уже перебивал тебя ты сейчас не помнишь, поскольку слишком большой зазор между обстоятельствами. Я перебил тебя как раз в ту минуту, когда ты собирался объяснить нам, в каком смысле ты употребил выражение agnostos theos. Перед тобой, как на внутреннем экране, было изображение Ивана, как бы погребенного в собственном теле. И ты хотел сказать, что так выглядит иногда Бог, Высший Дух узник, закованный в материю, ослепленный, растерянный, сам себя не распознающий. Но что это был за Бог? Ни в каком случае не Бог Павла и ни один из греческих богов. Ты думал о гностических мифах, об индийских концепциях Духа и Материи
Видимо, видимо, так. Это и Прокопий заметил.
И при всем том зерно истины есть в твоем сравнении, но только если взглянуть на вещи совсем в иной перспективе. Дух всегда закамуфлирован Материей, но смысл его присутствия в ней будь он узник, или добровольный, временный затворник, или что-то еще, этот смысл ты узнаёшь только потом. Впрочем, в том-то и состоит Загадка Загадка с большой буквы, которая загадана нам всем, вопрос неумолимо задаваемый каждому: как распознать Дух в камуфляже Материи, то есть когда он, в сущности, нераспознаваем! Таковы же и мы, все мы, господин философ: не только неуничтожимы, как ты говорил, но и нераспознаваемы Но я вижу, тебя ждут, добавил он, взглянув в сторону.
В редеющей предрассветной тьме Дарий разглядел метрах в двадцати от них, в открытом поле, знакомую фигуру, но вспомнить, кто это, не мог. Еще дальше, ближе к шоссе, которое они пересекли в ту ночь, шло какое-то движение: медленно, словно ощупью, тянулась прерывистая цепочка людей.
Мне тоже пора, продолжал Иван. Ждут и меня. Там.
Он протянул руку к востоку. Дарий взглянул туда, но ничего не увидел. Собака пошла первой, не спеша, держа морду книзу. Только тут Дарий узнал ее и улыбнулся от радости, кивая на нее Ивану, шепча:
Вот кто тебя распознал, она одна
Попробуйте и вы, господин философ, отвечал Иван, серьезно и пристально глядя ему прямо в глаза. Попробуй в следующий раз. Когда это будет? И где? В светском салоне в Яссах, в Токио? Или в горах, или в госпитале, или на другой планете? Если я узнаю тебя первый, я подам тебе знак, но вряд ли я узнаю тебя, даже я. А если и узнаю, ты моего знака не поймешь. Так обстоят дела, господин философ: мы нераспознаваемы и сами для себя, и один для другого
Он зашагал было прочь, погрузившись в свои мысли, но заметил, что Дарий следует за ним, и приостановился.
Нет, с улыбкой сказал он, в эту сторону нам. Тебе в другую. И он простер руку к западу. Спеши, тебя ждут
Он кивнул на прощанье, повернулся и пошел по равнине следом за неторопливой собакой.
Звезды заволокло мутью, и вместо неба повис туман, какой бывает в горах. Тот, кто стоял под деревом, оказался лейтенантом.
Я вас издали не узнал, господин лейтенант, пробормотал Дарий в неловкости. Было еще темновато.
Ничего страшного. Я слушал ваш разговор, очень занимательно. Ты кое-чему научился у Ивана. Не исключено, что и он был когда-то философ. Лейтенант улыбнулся. Однако сейчас нам надо поторапливаться. Нас ждут остальные.
Они вместе зашагали по направлению к шоссе.
В самом деле, чего я испугался? воскликнул на ходу Дарий. Я же давно знал, что мы неуничтожимы. Но, помолчав, добавил: И все же и все же
Тут он увидел свой взвод и остановился, боясь задохнуться от волнения.
А, вот и вы, господин студент, встретил его улыбающийся Маноле. Как видите, мы все снова в сборе, почти все
«А Илиеску с Замфиром?» подумал Дарий, озираясь.
Ребята! лихорадочно прошептал он.
Они просто нас обогнали, успокоил его лейтенант и не без грусти заметил: Каждый возвращается домой, как может. Мы держим путь к реке, там у нас сбор
Дарий обнаружил, что уже некоторое время они идут в строю, но, когда начался марш, он не уловил. Ему было хорошо, он пожал плечами и, прибавив шагу, очутился впереди взвода. Солдаты переговаривались, и, хотя звук был как будто выключен, он ухитрялся слышать, о чем они говорят. Небо по-прежнему оставалось мутным, но света было достаточно, и куда бы он ни обращал взгляд, отовсюду, со всех сторон, малыми группами стекались люди в полной тишине, размеренным шагом и все же с какой-то непостижимой быстротой. Он не раз отставал, чтобы оглянуться назад. Равнина лежала без границ, сколько хватало глаз, под тусклым, клубящимся туманом неба, далеко друг от друга маячили одинокие деревья. И Дарию вдруг стало странно, что он не слышит ни птиц, ни самолетов, ни даже глухого гула русских грузовиков, которые видел недавно, пересекая шоссе.