Потому что и мне, и Кутра известен дом, в который вас завезли, как подозрительный.
A-а! Так этот дом известен в Сингапуре! воскликнул Урвич. Помилуйте, там ведь прямые мошенники, обобравшие меня! Как же полиция терпит такой дом, если он известен?
Он известен, но не всем!
Пусть не всем, но достаточно и этого, чтобы на обязанности полиции было принять нужные меры.
Но здесь полиция английская!
Что вы хотите этим сказать? Я слышал до сих пор, что английская полиция отличается своими порядками и что она лучшая во всём свете!
Не лучшая, поправил Дьедонне, но наиболее дерзкая, и это доказывается ещё раз существованием в Сингапуре дома, куда вас завезли. Знаете ли, у кого вы были в гостях?
Ну? спросил Урвич.
У самой этой английской полиции!
Позвольте, как же так?.. забормотал Урвич, решительно уже сбитый с толку. По-вашему, я был в гостях у английской полиции, и полиция же обобрала меня? Кому же жаловаться на это?
Мой совет никому!
Но нельзя же оставлять такие случаи безнаказанными. Я обращусь к нашему консулу, напишу об этом в газетах, буду кричать на всех перекрёстках. Положим, здесь Азия, но селение тут европейцев, и я уверен, что добьюсь своего.
Ничего не добьётесь! Вас везде будут слушать с любезным вниманием, соболезновать вам, ужасаться даже, сделают вид, что перебрали всех рикшей, будут производить строжайшее следствие, выкажут полную готовность, так что вам никого не в чем будет упрекнуть, но заранее предваряю вас, что ничего не найдут и под сурдинку будут рассказывать, что вы выдумали всё это с пьяных глаз.
Но позвольте, у меня есть свидетель!
Свидетель?
Ну, да! Ваш же Кутра! Он видел, как завезли меня в этот дом, и видел тоже, как меня вывели оттуда.
Нет, Кутра ничего свидетельствовать не будет.
Почему же?
Потому что и его свидетельство ни к чему не приведёт. Дом обыщут и ничего не найдут в нём подозрительного, а между тем бедного Кутра сживут со света. Не беспокойтесь, его ничем не заставите говорить, когда он этого не захочет, а что он не захочет, я ручаюсь вам.
Но в таком случае, что же делать? Неужели так и терпеть, чтобы сама полиция грабила мирных путешественников?
Вот в этом вся и штука, остановил его Дьедонне, что вы не были вовсе мирным путешественником.
Как так?
А письмо, которое поручил вам индиец?
Значит, всё дело в письме!
Да.
И оно попало в руки англичан? Ну, уж это не моя вина! добавил Урвич, разведя руками. Но если так, отчего же не взяли меня прямо, открыто?
Оттого, пояснил Дьедонне, что по английским законам личность человека считается неприкосновенной.
Вы говорите, усмехнулся Урвич, что по английским законам личность человека считается неприкосновенной, а между тем я на себе испытал сегодня совершенно обратное.
Дьедонне покачал головой и налил ему в стакан ещё пива.
Видите ли, заговорил он, полиция не имела права открыто отнять у вас письмо и для этого разыграла комедию, что будто бы вас обобрали рикши; хорошо ещё, что эта комедия не зашла далеко и что вы отделались сравнительно благополучно. Конечно, вы и не знали, принимая письмо от индийца, что берёте на себя довольно опасное поручение. Очевидно, за индийцем в Коломбо следят так же, как следят здесь за тем, кому адресовано это письмо. В Коломбо видели, что оно было передано на русский пароход, дали знать об этом в Сингапур по телеграфу, и вот полицейский агент в виде рикши предложил вам свои услуги и якобы ограбил вас.
Всё это очень хитро, проговорил Урвич, но согласитесь, что нельзя сказать, чтобы это было честно. И такие чисто мошеннические уловки недостойны власти.
Только не английской, перебил Дьедонне. Английские власти не имеют обыкновения разбирать средств, когда им это нужно. Будь то маленькое дело, как ваше, или большое, вроде уничтожения кого-нибудь из враждебных англичанам политических деятелей в чужой стране. Они смотрят так, что убивают же на войне тысячи людей, так отчего же не покончить с одним, если он мешает английским интересам
в политике. Политика та же война!
Хорошо было рассуждать Дьедонне, но Урвич чувствовал себя очень скверно. Хотя он и не был виноват, как говорил, в том, что письмо индийца попало в руки англичан, но всё-таки это было ему более чем неприятно. В особенности потому, что он так определённо обещал передать письмо только из рук в руки адресату.
Он опустил голову и закрыл лицо руками.
Что с вами? спросил Дьедонне.
Как что со мною! ответил Урвич. Больнее всего мне в этой истории, что порученное мне письмо попало именно туда, куда оно не должно было попадать!
Нет, оно попало именно туда, куда следует! произнёс спокойно Дьедонне.
Вы находите, что английской полиции следовало захватить это письмо?
Дьедонне улыбнулся и покачал головой:
Она не захватила его.
Как так? Вы же сами говорите, что меня ограбили переодетые агенты, а я знаю наверное, что они вытащили у меня портсигар, платок, пять долларов и конверт!
Но в этом конверте, понизив голос, сказал Дьедонне, пригибаясь к Урвичу, не было письма! Конверт вы пришпилили кнопками к стене своей каюты. По дороге от Коломбо сюда, в то время, как вы спали, конверт этот был снят, письмо вынуто, вместо него был вложен чистый лист бумаги, и господа англичане, ограбившие вас, захватили только этот чистый лист, а подлинное письмо было отправлено по адресу и было передано в руки, кому следовало.