Биобетон... вспоминаешь ты лифтфлотские байки.
Биобетон это детский лепет, капитан. Их власть над материей была неизмерима. Впрочем, не только над ней. Уцелевшие ЭВМ говорят, что нейроимпланты позволяли им контролировать даже самосбор. В ту далекую пору он подчинялся Древним, будучи их обычным инструментом для обжития пространства. Да что подчинялся, они порождали самосборы одной лишь силой своей мысли. Знаете, как это тогда называлось?
Магия?
Наука, с горечью сказал Князев, а затем, будто решившись, он вытащил туго свернутый рулончик, и вскоре мы уже развертывали на полу длиннющую карту лифтовой шахты.
Вот здесь как вы знаете, карандаш профессора отчеркнул одну из отметок, находится последней из обжитых блоков этого сектора Хруща. Вот здесь заброшенные этажи. А над ними, зоны вечных самосборов.
Он развернул рулон карты еще, потом еще и еще.
Ну и наконец, здесь, начинаются первородные блоки. И вот здесь, он жирно провел черту. Должно находиться то, что древние записи ЭВМ называют очень многими словами. Город, которого нет. Шпили творения. Куб-01. Врата народов. Первородная крепость. Но как бы его не называли, похоже, это именно то место, откуда в Гигахрущ пришли Древние.
Ты сглатываешь слюну.
И Древние Они все еще там?
Профессор качает головой.
Все знают, что Древних уже не осталось.
Тогда в чем цель нашей экспедиции?
Знания. Знания о прошлом, Князев задумчиво смотрит в потолок. Поймите, капитан, ведь это один из старейших объектов Гигахруща.
Знания о прошлом? Да скорее святой и нетленный старец Ильич и В.Ы. Желенин окажутся одним человеком, чем я поверю, что вам и всему остальному Торговому комитету на них не плевать, ты презрительно ухмыляешься, с прищуром смотря на председателя комиссии по экспериментальным образцам вооружения. Хотите найти оружие Древних, верно, профессор?
Князев молчит, но вместо него тебе холодно отвечает Алмазова.
Мы проигрываем войну. И на карте само существование наших блоков. А потому не вам нас судить, капитан.
4
Смену за смену лифт идет вверх. Проносятся мимо жилые этажи и заводские блоки, лаборатории и партийные ярусы. Кажется, так будет вечно, но проходит время и появляются первые брошенные этажи, забетонированные или укрытые густой черной слизью, проносятся мимо лифта озаренные синим светом блоки культистов, но вот даже алтари Чернобожников сперва сменяются странными ни на что не похожими костяными капищами давно потерявших имена богов, а затем и вовсе исчезают. На этажах, мимо которых едет ваш лифт, теперь только серый, не тронутый следом человека бетон.
Кажется, на это можно смотреть вечно? с этими словами ты однажды подходишь к Алмазовой, когда та зачарованно стоит у раскрытого смотрового люка. За ним один за другим проплывают пустые, лишенные всякого намека на жизнь этажи. Как говорил один философ: «Две вещи меня восхищают: бесконечность Гигахруща над головой и полное отсутствие морального закона внутри нас».
И именно поэтому мне нравятся эти этажи. Гигахрущ без людей так спокоен она вдруг впервые за все время, что ты ее видел, позволила себе тонкую, неумелую улыбку. Внезапно у вас завязывается разговор. Потом вы часто встречались на этой палубе. Она рассказывала тебе о своей службе в ликвидаторском корпусе, ты о своих экспедициях в блоки Чистых и битве с чудовищным раскорякеном, чьи щупалы срывали с тросов торговые лифты. Она говорила о зачистках зараженных блоков, фанатично рассказывала о борьбе с партийными ликвидаторами, оттесняющими с этажей силы Торгового комитета, и ты слышал в ее словах и боль о погибших товарищах и жесткую веру в свободу, что несет блокам комитет. После этого она почти всегда тяжело замолкала, но ты отвлекал ее то легендами о шахте погибших лифтов, то рассказами про обычаи одичавших людей из далеких, не занесенных на карты блоков, что не носят иной одежды кроме обвитых вокруг бедер проводов. А еще вы говорили о Древних.
Профессор боится их, однажды тихо сказала Яна. Смертельно боится.
Но их же не осталось в Хруще?
Тогда зачем он всегда носит с собой нож? ты удивленно наклоняешь голову. Он что собирается обороняться от существ, которых описывал как богоподобных ножом?
Не простым ножом. У него есть кухонный нож, сделанный еще в дохрущевскую эпоху. Когда была Земля и был коммунизм. Он говорит, что древние не живут в привычных нам вселенских законах. И чтобы хоть что-то им противопоставить, оружие Яна замялась. Оружие должно иметь Профессор называет это идейным зарядом творения. А в наших блоках, ты знаешь сам, экономика уже давно рыночная и, вполне возможно, что сделанное там оружие будет против Древних бесполезно.
Ваша странная беседа закончилась на этих словах. Вы расстались, пообещав вновь сойтись на этой палубе завтра, но эта встреча была последней. Лифт вошел в зону вечных самосборов и у тебя не осталось времени ни на Яну, ни сон, ни на еду.
Ты то стоял на мостике, гаркая команде приказы, то, грохоча сапогами, носился с этажа на этаж, когда ситуация там совершенно выходила из-под контроля. Лифт трясся, грохотал, а стон выгибающегося металла стен сливался с воем тысяч мертвых голосов слышащихся из лифтовой шахты. Всюду пахло сырым мясом, и матросы метались с горелками, снова и снова заваривая дающие течь гермы и лючки. Трижды лифт чуть не заполнялся фиолетовым туманом и трижды ты отстаивал свой транспорт у самосбора. На ходу жуя концентрат, скользя на слизи которая еще несколько часов назад была боцманом, ты смену за сменой вел лифт вверх, не давая ему навсегда пропасть в бушующем вокруг самосборе. Наконец, вой за бронированными стенами стих, и вместо сирен лифт снова наполнил шум механизмов и скрип тросов. Где-то внизу кричали команда с дикими воплями вскрывала канистры с этанолом, ну а ты просто тяжело упал на койку в каюте и несколько смен придавался лишь сну, потреблению самогона из сахарного борщевика, да перечитыванию твоего любимого четырнадцатого тома приключений В.Ы. Желенина, посвященного его борьбе с чудовищным Вневременным правительством.