Рассказ Сорокина
Глава 1
Случилась это, когда я посещал Калужскую губернию с целью сватовства. Там и прослышал я об одной заброшенной церковке верстах в сорока от города. Говорили, что построил ее еще до Смутного времени заезжий архитектор-грек, да в таком дивно-причудливом стиле, что второй такой церкви не то что в губернии по всей Москве не сыскать.
Сами понимаете, сватовство сватовством, а, улучив момент, я в один из дней взял мольберт с красками да и сел на поезд.
Прокатив станций семь, вышел я неподалеку от рекомендованного места. Сошел с полустанка на дорогу, приметил вдалеке ржавую черточку шпиля да и пошагал бодренько. Кругом благодать. С полей только снег сошел, солнце печет уже по-весеннему, тишина да покой. Небо чистейшее только и есть на нем, что журавлей клинья. Хорошо на душе А то, что сапоги в этой самой дороге по щиколотку увязают, так то мелочи уже привычные. Не в первый раз на этюдах.
В общем, иду. С час, может, с другой. Изредка мелькнет только где домишко вдалеке, и опять полное безлюдие. Церковь все ближе.
Вскоре загорбились впереди гнилые дома. Взял мольберт поухватистее попотчевать бродячих собак, если сунутся, и пошел по заросшей улице к церкви. Никого. Полное запустение. Окна черные провалы, трубы обвалились, в огородах сухой бурьян мне в рост. А ведь село богатое было кое-где каменный фундамент мелькнет, некоторые крыши еще металлом рыжеют.
Говорят, принадлежало оно барину, охотнику до карт редкостному. Вот как-то сел он играть с предводителем дворянского собрания, городским головой да каким-то купцом из Малороссии. Свечи оплыть до четверти не успели уже проиграл купцу десять тысяч. Свечи наполовину сгорели уже и пятидесяти тысяч след простыл. Делать нечего отыгрывать надо. Поставил барин на кон все село в пятьдесят дворов. Проиграл. Поставил все души, что там были. Проиграл. Поставил пасеку на двести ульев. Проиграл. Мельницу. Все купцу малороссокому проиграл. Наконец винокурню ставит новехонькую, немцем деланную Не знаю уж, то ли карта наконец пошла, то ли барин колоду карт подменил на свою, да только, как ночь пошла на убыль, стал он отыгрываться. Раз мельница вернулась, два пасека да десять тысяч рублей сверху В общем, к утру в серьезном выигрыше был барин. Только вот когда кончили игру да стали подсчитывать ставки Батюшки! Село он выиграл, а крепостных-то отыграть забыл!!!
И вот то ли потом о цене выкупа не договорились, то ли зол купец был на обидный проигрыш, но всех до одного жителей села отправил в Малороссию, на чужую землю
С тех пор и стоит село пустым, и посреди него высится, ширится красавица церковь, которой не в селе, а даже и в Москве место могло бы найтись. Убрать бы траву с куполов, подновить шпиль, крест покосившийся поправить стала бы тогда она красивая, что куличик пасхальный.
Время было, так что я отворил дверь и зашел. Внутри только сор да птичьи перья. Росписи на стенах мало где уцелели одни пятна, только и мелькнет где алый плащ или золотое крыло. Ангелы господни все в плесени, узоры поотвалились вместе со штукатуркой. А под потолком кружит потревоженный мной ворон.
Выбравшись, я походил вокруг, выбрал приглянувшийся ракурс, расставил мольберт посреди давно брошенных огородов, надавил красок на палитру и стал писать, прерываясь лишь изредка, и то только для уменьшения запасов выданных Настенькой, тогда еще моей невестой, бутербродов.
Пробыл я там почти до заката, написав замечательную работу. Напомните показать ее, когда соберемся у меня в мастерской.
Итак Закончив работу, я собрал мольберт и двинулся назад, не желая опоздать до последнего поезда но вот уж беда пришла откуда не звали - поднявшийся ветер нагнал тяжелых туч, которые пообещали задать отменный ливень. Разом потемнело. Вдали, над лесом сверкнули всполохи зарниц.
Признаться, мне как уроженцу града Петрова не страшен сколь угодно сильный дождь, но холст! Право, только что написанную картину было жаль.
Я уже прошел, наверно, треть пути до полустанка, когда вдали от дороги показался один из домов, которые я примечал еще по дороге к церкви.
По листьям сухого бурьяна ударили первые тяжелые капли. Стало понятно, что пройдет еще минута, а может другая и дождь рухнет на поле стеной.
Быстро добежав до
околицы, я застучал в калитку. Показалась хозяйка. Хрупкая, явно не из крестьянок, она выглядела как классическая городская интеллигентка, которые, перечитав книг, вдруг решаются нести пользу народу и идут в сельские учителя или врачи.
Был уже вечер, но она впустила меня без опасений: мой ли костюм с золотой цепочкой часов, мое ли лицо или мольберт под мышкой, а может, все вместе внушили доверие.
Радушно похлопотав на кухне, она поставила передо мной тарелку очень вкусной каши прямо из печи. Наевшись, я принялся оглядываться. Жила она скромно и явно одна. Вещи только самые необходимые. По стенам пришпилены булавками картинки из журналов. Надо сказать, со вкусом подобранные. Скатерть чистая. Занавески даже претендуют на некоторое кокетство. В вазе на подоконнике полевые цветы.
Меж тем мы перешли к чаю, и мой взгляд вернулся к сидящей напротив хозяйке. Она была не старше меня, но, как выяснилось, уже успела похоронить мужа. Лицо ее было необычайно милым и столь наивным, что, не жди меня в Калуге моя Настенька, я бы, право, вознамерился прогостить в доме до утра.