Вор, ты сказал? с брезгливой гордостью переспросила она Чикилева. А ты знаешь ли, кем еще был в своей жизни этот вор и сколько пуль, чьих и каких, ржавеют в тоске по Митькину лбу, знаешь? Она преувеличивала как прошлые подвиги Митькины, так и его злодеянья, и Фирсов по самому тону ее установил, что лишь глубокая и неистребимая привязанность толкнула ее на людях вступиться за этого павшего
человека. Да если он и берет чужое, так ведь ты лишь по трусости казенного имущества не крадешь! А впрочем откуда у тебя столько кнопок, все коммунальные постановления по сортирам развешиваешь? Ты даже письма ко мне любовные под копирку пишешь, трус, чтобы на всякий случай оправдательный документ у себя иметь. Ну, надевай сапоги на руки, беги на четвереньках на Митьку доносить! Ох, дождешься ты, Петр Горбидоныч, что опишут тебя однажды в газетке, какой ты нехороший человек! С усмешкой оскорбительней пощечины она машинально отвернулась, ища клетчатый демисезон.
Фирсова в комнате уже не было; он совершал первую атаку на неоценимые для него сокровища Митькиной подноготной. Мучительно покрутившись в коридоре близ заветной двери и кашлем испробовав звучность голоса, он слегка взлохматил голову и приотворил дверь. Рядом, за спиной у него раскрывалась не менее завлекательная тайна Зинкиной любви, но Фирсов теперь и грома позади не услышал бы, всеми фокусами внимания сосредоточась на Митьке. Он колебался: именно сейчас, в минуту упадка, своевременным словом поддержки легче всего было пробиться в Митькино доверие, равно как вполне возможная неудача бесконечно отдаляла успех задуманного предприятия.
Митька лежал одетый на кровати, глазами в потолок, а соскользнувшая с плеча шуба валялась на полу, мехом вверх, и рукав мокнул в лужице, натекшей с подоконника. Из личного Митькина имущества только простецкий сундучок виднелся под кроватью да именная кавалерийская шашка неожиданно висела на стене. Словом, ничто в этой комнате, пустой и тошной, как тюремная камера, не выдавало нынешнего ремесла ее владельца. Со стола свисали несмятые, трехмесячной давности газеты вперемежку с запыленной обиходной мелочью. Все указывало, что Митька, только что вернувшийся из путешествия, вообще временный постоялец здесь: поживет и съедет.
Я к вам этак запросто, без позволенья, товарищ Королев ничего? невинно начал Фирсов, притворяя дверь, чтоб не отвлекал глухой плеск скандала. А если позволите, я даже и присяду! и сделал беззаботный жест, но предусмотрительно не сел, не получив хоть еле приметного согласия в ответ. Ну и зубило же этот чертов Чикилев впрочем, зубило с эпохальным оттенком! Митька все молчал. Поразительно, между прочим, очки грязнятся
Что ж, протри себе очки, без всякого выражения процедил Митька.
Я и протру, если позволите! Пробный фирсовский камешек предвещал удачу. Признаться, месяц цельный ищу знакомства давно и полутайным образом наслышан о вас. Уж больно пестрая молва идет о Векшине: одни чуть ли не в былинные Кудеяры вас зачислили, с последующим переводом разбойника в монахи, другие же русским Рокамболем величают! А один намедни даже советским Чуркиным на людях вас обозвал
Кто таков? угрожающе пошевелился Векшин.
Да так, один тут, при вдове живет бог с ним! уклонился Фирсов, действительно принимаясь за протирку очков, чтоб занять тоскующие руки. Для меня же ремесло ваше как нельзя более кстати потому что как вас ни гни, в любую ситуацию сгибай, все равно никто в целом свете за вас не вступится. Скажу, забегая вперед, что в судьбе вашей заключена для меня весьма острая и злободневная темка овладения культурой!.. без чего весьма многое может у нас обернуться в высшей степени наоборот. Судя по злому нетерпению в Митькином лице, приспело время назвать себя и обозначить цель посещения. Видите ли, по роду занятий я до некоторой степени являюсь И, поежившись, произнес ненавистное для себя самого слово.
Сочинитель?.. и чего ж ты на свете сочиняешь, небось доносы вроде Чикилева? насмешливо переспросил лежавший, покосившись на носок своего сапога. Да ты видал ли сочинителей-то хоть раз? Они в седых гривах бывают, на манер пустынников, а ты Ты, братец, уж не легавый ли? Он стал слегка приподниматься, кажется за табаком, но Фирсов благоразумно приотступил к порогу. Куда ж ты, ай обиделся?
Не в характере Митьки было, только что получив несмываемое огорченье, причинять другому такое же, и все-таки Фирсов решил отложить знакомство со своим героем до лучших времен. Важно было для начала хоть закрепиться в Митькиной памяти, что облегчало повторную атаку в будущем.
Ничего, и это тоже пригодится мне для повести, благодарю вас тем более что всего лишь мимоходом, на пробу забежал! корректно произнес сочинитель, пятясь в дверь и облачаясь в очки, протертые до половинной ясности.
Ничто более не задерживало его тут, и скоро наружная, войлоком обитая дверь бесшумно закрылась за ним. Еще сбегая по лестнице, Фирсов достал записную книжку; привычная к приступам внезапных вдохновений, она сама раскрылась
как раз в нужном месте. Нащурив глаза, неузнаваемо осунувшись в лице, Фирсов краткую минутку прислушивался к столкновениям противоречивых впечатлений, а карандаш, подобно танцующему перед стартом бегуну, чертил пока бездельную виньетку. Небогат был первый улов, Фирсов принялся вынимать застрявшую в неводе рыбешку.