Когда вы к нему явитесь? поразился мистер Стюарт. Кто из нас сошел с ума, я или вы? Зачем вы пойдете к прокурору?
Да просто затем, чтобы сдаться ему, ответил я.
Мистер Бэлфур! воскликнул стряпчий. Вы смеетесь надо мной?
Нисколько, сэр, сказал я, хотя мне кажется, что вы позволили себе такую вольность по отношению
ко мне. Но вы должны усвоить раз и навсегда, что мне не до шуток.
Мне также, сказал Стюарт. И вы тоже должны усвоить, как вы изволили выразиться, что мне все меньше и меньше нравится ваше поведение. Вы пришли ко мне с целым ворохом прожектов, тем самым вовлекая меня в разного рода сомнительные дела и заставляя вступать в общение с разными весьма подозрительными личностями. А затем заявляете, что прямо из моей конторы идете с повинной к Генеральному прокурору! Ни пуговица Алана, ни две его пуговицы, ни сам Алан целиком не вынудят меня впутываться в ваши дела.
Я бы на вашем месте не стал так горячиться, сказал я. Наверное, можно избежать того, что вам так не по душе. Но я не вижу иного способа, кроме как явиться к Генеральному прокурору; если вы придумаете что-либо другое, то, скажу откровенно, у меня гора свалится с плеч, ибо я побаиваюсь, что переговоры с его светлостью повредят моему здоровью. Для меня ясно одно: я как свидетель должен рассказать то, что знаю; я надеюсь спасти честь Алана, если от нее еще что-то осталось, и голову Джемса а тут медлить нельзя.
Стряпчий секунду помолчал.
Послушайте, милейший, сказал он затем, вам ни за что не позволят дать такие показания.
Это мы еще посмотрим, ответил я. Я могу быть упрямым, если захочу.
Неслыханный болван! закричал Стюарт. Да ведь им нужен Джемс! Они хотят повесить Джемса, Алана тоже, если он попадется им в руки, но Джемса уж непременно! Попробуйте-ка подступиться к прокурору с таким делом и увидите, он сумеет быстро заткнуть вам рот.
Я лучшего мнения о Генеральном прокуроре,
возразил я.
Да что там прокурор! воскликнул он. Кемпбеллы вот кто сила, милейший! Они накинутся на вас всем кланом, и на прокурора, беднягу, тоже. Просто поразительно, как вы сами этого не понимаете, Если они не заставят вас замолчать добром, то пойдут на любую подлость. Они засадят вас на скамью подсудимых, неужели вы не понимаете? кричал он, тыча пальцем в мое колено.
Да, сказал я. Не далее, как сегодня утром, мне то же самое сказал другой стряпчий.
Кто же это? спросил Стюарт. Как видно, он человек дельный.
Я ответил, что мне неудобно называть его имя: это почтенный старый виг, который не желает вмешиваться в подобные дела.
По-моему, весь мир уже замешан в это дело! воскликнул Стюарт. Но что же он вам сказал?
Я пересказал ему свой разговор с Ранкилером перед домом в Шосе.
Ну да, и вас повесят, сказал стряпчий. Будете болтаться на виселице рядом с Джемсом Стюартом. Это вам на роду написано.
Надеюсь, меня ждет лучший удел, сказал я, но спорить не стану: здесь есть известный риск.
Риск! Стряпчий хмыкнул и опять помолчал. Следовало бы поблагодарить вас за преданность моим друзьям, которых вы так ретиво защищаете, произнес он, если только у вас хватит сил устоять. Но предупреждаю, вы ходите по краю пропасти. И я хоть и сам из рода Стюартов, но я не желал бы очутиться на вашем месте даже ради всех Стюартов, живших на земле со времен праотца Ноя. Риск? Да, рисковать Я готов сколько угодно, но сидеть на скамье подсудимых перед кемпбелловскими присяжными и кемпбелловским судьей, на кемпбелловской земле, из-за кемпбелловской распри думайте обо мне что хотите, Бэлфур, но это свыше моих сил!
Должно быть, мы просто по-разному смотрим на вещи сказал я. Мои убеждения внушил мне отец.
Да будет ему земля пухом! Сын не посрамит его имени, сказал стряпчий. И все же, не судите меня слишком строго Я в чрезвычайно трудном положении. Видите ли, сэр вы заявляете, что вы виг; а я сам не знаю, кто я. Но уж конечно, не виг; я не могу быть всего лишь вигом. Но пусть это останется между нами и другая партия, быть может, мне не очень по душе.
Неужели это так? воскликнул я от человека с вашим умом я другого и не ждал!
Хо! Не пытайтесь ко мне подольститься Умные люди есть и на той и на другой стороне. Я лично не испытываю особого желания обижать роля Георга; а что до короля Иакова, благослови его господь, то по мне он вполне хорош и за морем. Я стряпчий, понимаете мне бы только книги да бутылочку чернил, хорошую защитительную речь, хорошо составленную бумагу, да стаканчик вина в здании парламента с другими стряпчими да, пожалуй, субботним вечером партию в гольф. И при чем тут вы, с вашими горскими пледами и палашами?
Да, сказал я, вы, пожалуй, мало похожи на дикого горца.
Мало? удивился он. Да ничуть, милейший мой! И все же я родился в горах, и когда клан играет на волынке, кто должен плясать, как не я? Мой клан и мое имя вот что главное. Меня, как и вас, тоже учил этому отец, и хорошими же делами я занимаюсь! Измены и изменники, переправка их сюда и отсюда, и французские рекруты, пропади они пропадом, и переправка этих рекрутов, и их иски ох, уж эти иски! Вот сейчас я веду дело молодого Ардшила, моего двоюродного брата; он претендует на поместье, на основании брачного контракта, а именье-то конфискованное! Я говорил им, что это вздор, но им хоть бы что! И вот я пыжился, как мог, перед другим адвокатом, которому это дело так же не нравится, как и мне, потому что это чистая погибель для нас обоих это непочтенно, это пятно на нашем добром имени, вроде хозяйского тавра на коровьей шкуре! Но что я могу поделать? Я принадлежу к роду Стюартов и должен лезть из кожи вон ради своей родни и своего клана. А тут не далее как вчера одного из Стюартов бросили в Замок. За что? Я знаю, за что: акт семьсот тридцать шестого года, вербовка рекрутов для короля Людовика. И вот увидите, он кликнет меня себе в адвокаты, и на моем имени будет еще одно пятно! Честно вам скажу: знай я хоть одно слово по-древнееврейски, я бы плюнул на все и пошел в священники!