Шрифт
Фон
Да... весна была дождливой, говорил Каратай, как-то по-особому, противно растягивая слова. У нас в
«Коминтерне» хлеба сейчас по пояс. Если устоят против осенних градов и ливней, неплохой доход придется на трудодни...
«Трудодни тебя интересуют, усмехнулся я про себя. Как же, рассказывай. А то я не чувствую, что разговор шел совсем о другом!»
Я продолжал рыться в бумажной куче, стараясь не упустить ни слова.
Да, доход будет неплохой, подтвердила мама.
А я в ее голосе слышал совсем другое: «Эх, Каратай, не обманешь ты моего сына. Он все знает, все понимает».
Несколько минут прошло в молчании. Потом Каратай, так и не дождавшись моего ухода, начал что-то шептать. Я
разобрал только одно слово: «обижусь». Он еще обижается! Да пусть он уйдет из этого дома, сгинет с глаз долой!
Моя не произнесенная пламенная речь против Каратам была прервана мамой. Что ты там ищешь, сынок? спросила она.
Меня словно плеткой по спине вытянули. Этого еще не хватаю... «сынок».
Всегда мама меня называла по имени...
Эх, мама! Как посмотрела она на меня! Казалось; глаза ее говорили: «И не стыдно тебе хитрить со мной?» Я
опрометью выбежал из комнаты, схватив первый попавшийся журнал.
В этот день Каратай недолго засиделся у нас. Он вышел из комнаты почти следом за мной. Обычно, покидая наш
дом, Каратай тепло прощался с бабушкой и, будто не зная о моем отношении к нему, шутил со мной и ласково
хлопал по плечу. Частенько он предлагал мне прокатиться на мотоцикле. Это он делал, конечно, стараясь «подкупить» меня.
В этот раз Каратай был, явно не в духе. Его темное лицо почернело еще сильнее. Он хмуро взглянул на меля, пробурчал: «Матушка до свидания», и вышел. Через минуту у крыльца послышалось чиханье мотоцикла.
Неужели мама хочет выйти замуж за Каратая? Не может этого быть! Разве мы втроем, я, она и бабушка, не
живем так мирно и дружно? Зачем нам нужен Каратай с его грязным и чумазым старым мотоциклом?
Я бы сам сказал об этом маме. Но мне неловко... Разве мама сама не знает, как ей быть! Маму уважают за
хороший характер и светлую голову все в ауле и старые и малые. Разве иначе ее выбрали бы два раза подряд в
депутаты сельского Совета?
Размышляя таким образом, я шагал к речке. Солнце уже клонилось к закату, но жара не спадала. Казалось, что
огненные лучи собирались проткнуть мой лоб. Передо мной стелилась далекая низина с пашнями и дрожало
марево над полями, точно волны тепла, поднимающиеся над железной печкой.
А справа упрямо ползли вверх горы Алатау. Они похожи издали на зубцы огромной пилы, покрытые сверкающим, алмазным снегом.
Что вы, бабушка! поторопился я успокоить ее. Какие могут быть скандалы? Просто несколько наших ребят
приехали с джайляу и возвращаются обратно. С ними я и поеду.
Смотри! строго сказала бабушка. Не наделай бед. И без того весь аул, от мала до велика, говорит о тебе.
Как услышит человек твое имя, так волосы дыбом у него на голове встают... Ведь это я, твоя родная бабушка,
сношу твои шалости спокойно. А чужие люди нет. Прошу тебя, внучек, обойтись хоть на этот раз без баловства.
Не трогай ничего чужого. Сядешь покушать в гостях, помни: обжора это самое позорное у нас прозвище...
Все сказанное бабушкой я слышал уже не менее сотни; раз. Но что было делать? Начни я возражать она меня не отпустила бы.
И до чего же любят взрослые поучать детей!
Когда я вышел на улицу, уже стемнело. Без труда разыскал я в сарае заранее приготовленную уздечку и спрятал
ее за пазуху, чтоб не звенела. Хотя вряд ли кто-нибудь мог бы меня увидеть в этот час, я все-таки решил
пробираться вдоль речки. На всякий случай я шел пригибаясь, время от времени припадая к земле и чутко прислушиваясь.
Как хорошо было бы умчаться на джайляу не одному, а вместе с Жанар! Мы неслись бы на двух лучших скакунах!
Кони играли бы под нами... Тихая, темная, мягкая ночь. Мы едем по склону горы меж густых зарослей. Вдруг впереди слышится волчий вой. Жанар вздрагивает и пугается.
Кожа! Это волки воют! говорит она дрожащим голосом.
Пусть себе воют, небрежно отвечаю я.
Но они могут окружить нас!...
И волки действительно окружают нас. Я поднимаю Жанар на воздух и пересаживаю к себе на седло. Огромный
волк бросается с диким ревом прямо на грудь лошади. Плетью ударяю я хищника промеж ушей. Он катится кубарем и с диким жалобным воем убегает.
Кожа! Ты самый храбрый человек на свете, ласково и тихо говорит Жанар.
Лошади паслись обычно по ночам на берегу речки. Сейчас моя задача состояла в том, чтобы изловить одну из них.
Я подполз к темному силуэту и обнаружил, что имею дело с гнедой кобылой старика Алшабая. На что мне кобыла,
за которой потянется жеребенок! «Всаднику собака не подходит, дайте лошадь», не зря придумали эту
пословицу! Кроме того, на ногах у кобылы цепко держались железные путы с замком, крепкие, как сам старик
Алшабай. Без ключа их никак не снимешь.
«Если уж брать чужого коня, решил я, то брать самого лучшего. Охота была получать взбучку за какую- нибудь завалящую кобылку!»
Счастье улыбнулось мне. Я чуть не налетел в темноте на рыжего председательского иноходца. Вот это конь!
Частенько доводилось мне любоваться рыжим красавцем. Теперь настал случай попробовать, каков он под седлом.
Шрифт
Фон