Хайль Гитлер! крикнул Гитлер.
А «репка»-то сама наружу выходит, красноармейским шлемом поднялась. Встал боец в плечах косая сажень. А уж рядом другой стоит, по другую сторону третий, позади новые бойцы встают, строятся. Рассвирепели фашисты: тянули они только одну репку, а за ней батюшки мои! целый огород и, весь советский народ, штыками ощетинился, пушками насупился, на смертный бой вышел.
Заходила земля, задрожало небо, раскололось от силищи народной, Красной Армии на подмогу советский люд идет. Кто смел да умел врага бьет, а кто смел да не умел обучается, и стар и млад оружье берет, клич боевой разносится:
Винтовкой бей, штыком коли, гранатой громи, минометом круши!
Драться так драться, что русскому здорово, то немцу смерть!
Знай: не за всякую репку хватайся!
Терем-тюремок
Волк голову кругом обошел. Морду вытянул, усиками пошевелил, понюхал, мюнхенским пивом отрыгнул и спросил:
Терем-тюремок! Кто в Тереме живет?
Никто не отзывается.
Постоял Волк, поозирался, да полез в лошадиную голову.
И поселился там.
Вдруг слышит: скок-поскок, топ-топ. Идет нечто: пыжится, куражится, кривляется, ломается, скребется, скоблится, глазами шныряет, хвостом виляет, зубы щерит. Ни большое, ни маленькое плюгавенькое. Ни зверь, ни птица, ни рыба, ни скотина, ни девка, ни мужчина хромое, горбатое, волосатое, вороватое.
Подскочило нечто к Тюремку, кувыркнулось, хвост выше головы задрало, постучало:
Тук-тук! Кто в Тереме живет?
Я Волк всех за горло хвать! А ты кто?
А я Геббельзьяна всех передразниш, все переверниш.
Ступай ко мне жить.
Геббельзьяна юркнула в Терем. Стали они вдвоем жить.
Вдруг, смотрят, возле Терема что-то тенью скользит, взад-вперед, взад-вперед.
Прислушались ничего не слышно. Пригляделись ничего не видно. Что такое?
Подождали никто не стучит, никто не просится, а что-то вокруг шмыгает.
Рассердился Волк, морду высунул:
Р-р-растерзаю! Р-р-расстреляю! Р-р-ра-зорву! А ну, отзовись!
И вдруг кто-то так это учтиво спрашивает:
А тут нет кошки?
Кошки нет, зато здесь Волк всех за горло хвать, да Геббельзьяна всех передразниш, все переверниш. А ты кто?
Я страшный Крыс Гиммлер везде проскочи́ш на всех доноси́ш.
И он просунул свою острую, прилизанную морду в Тюремок и на скользком носу блестящее пенсне поправил. А голый хвост его неподвижно лежал на земле.
Хорошее дело! сказал Волк. Хороший везде проскочи́ш на всех доноси́ш
никогда не помешает! Ступай к нам.
Стали они втроем жить.
Вдруг слышат: хрюк, храп, хруст по полю разносится. Пригляделись что-то огромное сопит, колышется. Принюхалось, спросило:
Хрюк-хрюк! Кто в Тереме живет?
Я Волк всех за горло хвать, да Геббельзьяна всех передразниш все переверниш, да страшный Крыс Гиммлер везде проскочи́ш на всех доноси́ш. А ты кто?
А я арийская свинья! Хрюк на вас!
Ба! Да это ты, Геринг? обрадовался Волк. Иди к нам жить.
Хайль! сказал Геринг и ввалился в Терем.
Стали они вчетвером жить.
Живут-поживают, под себя нужду справляют, не стесняются: свои звери сочтемся!
Такое: развели за три версты ни проехать, ни пройти: волчьей шкурой воняет, свиньей благоухает, Геббельзьяной пахнет, Гиммлером доносится.
А они лежат, блаженствуют. Волк Герингу шепчет:
Ты мой стройненький!
А тот ему:
Ты мой душистенький!
Геббельзьяне:
Ты наш красивенький!
А Гиммлеру:
Ты наш котеночек!
Лежат, смердят, гостей дожидаются, наслаждаются. Волк хрычит, Геббельзьяна у себя в голове гессов ловит, одних ногтями давит, иных на зубах надкусывает. Гиммлер молча сидит, в пенсне глядит, соображает, кому и на кого доносить следует. А Геринг, как плюхнулся, так плашмя и лежит, отдувается, покряхтывает: «Хайль! Хайль! Хайль!» мол, очень хорошо!
Ждут они гостей, да никто не идет.
Задумался Волк.
Кто ж на нас работать будет?
Глянул из Терема, а вдали на своих землях люди трудятся русые, смуглые, загорелые и румяные, каждый на своем языке говорит, а друг друга понимают, потому что братья. Кто пашет, кто скот пасет, кто в кузне кует, кто машиной управляет.
Вознегодовал Волк:
Да как они смеют на себя трудиться, когда должны нас высшую расу! кормить, поить, ублажать. Ведь у каждого из нас на две ноги больше, чем у людей! Мы чистокровные! И разве может быть большее свинство, чем эта свинья Геринг, и кто обезьяннее Геббельзьяны? Так пусть двуногие придут сюда. У нас тепло, весело́ и духовито. А они носы воротят!
Люди-то и впрямь на Тюремок не глядят, кто поблизости идет, сторонится, хоронится, нос зажимает.
Рассердился Волк:
Не может так это больше продолжаться!
И решил Волк новый порядок на земле завести.
Встать! кричит.
Подскочила Геббельзьяна, хвост в карман спрятала, вытянулась. Гиммлер на задние лапки поднялся, а Геринг пытался, да ничего не вышло брюхо все лечь тянет, сел, сидит, не шевелится, дышит.
Волк сказал:
Отныне я не Волк, а фюрер. Ясно?
Ясно! повторила Геббельзьяна.
Хрюк! сказал Геринг.
Волк распорядился:
Мне нужны министры. А ну, покажите, кто что умеет делать!
Вмиг работа закипела. Не успел никто дела доделать, а уж Гиммлер тут и там пошнырял, подглядел, подслушал и к фюреру подбежал, на плечо поднялся, в ухо зашептал, нижайше на всех донес, что Геринг кругом всю землю взрыл, изгородь повалил, луга истоптал, корыто изломал