Но в тот день Абдулла обнаружил, что не совсем удовлетворен устройством дворца. Возникло чувство, которое у него часто возникало после визитов родственников первой жены отца. Ему пришло в голову, что в хорошем дворце должны быть великолепные сады. Абдулла любил сады, хотя и очень мало о них знал. Большая часть его опыта была связана с общественными парками Занзиба, в которых газон был истоптан, а цветы немногочисленны туда он порой ходил обедать, когда мог позволить себе заплатить одноглазому Джамалу, чтобы тот присмотрел за лавкой. Джамал держал жаровню по соседству и за монетку или около того привязывал своего пса перед лавкой Абдуллы. Абдулла прекрасно понимал, что не способен вообразить настоящий сад, но поскольку что угодно лучше, чем думать о двух женах, выбранных для него Фатимой, он потерялся в колышущихся ветвях и благоухающих дорожках садов своей принцессы.
Почти потерялся. Прежде чем Абдулла по-настоящему начал, ему помешал высокий грязный человек с выцветшим ковром в руках.
Ты покупаешь ковры на продажу, сын великого дома? спросил незнакомец, коротко поклонившись.
Для того, кто пытается продать ковер в Занзибе, где покупатели и продавцы всегда разговаривали друг с другом в самой церемонной и витиеватой манере, слова этого человека были шокирующе сухими. А Абдулла и так-то был раздражен, поскольку от вмешательства реальной жизни сад его мечты развалился на кусочки. Он ответил кратко:
Покупаю, о король пустыни. Ты хочешь произвести обмен с этим жалким купцом?
Не обменять продать, о хозяин груды циновок, поправил его незнакомец.
«Циновок!» оскорбленно подумал Абдулла. Среди выставленного перед лавкой товара находился один из редчайших стеганых ковров с цветочным орнаментом из Ингарии или Очинстана, как называли эту страну в Занзибе. А внутри нашлись бы по крайней мере два из Инхико и Фарктана, которыми не побрезговал бы и сам султан для одной из маленьких комнат во дворце. Но, конечно, Абдулла не мог этого сказать. Обычаи Занзиба не позволяют хвалить самого себя. Вместо этого он отвесил холодный неглубокий поклон.
Возможно, мое жалкое, убогое заведение сможет предоставить тебе то, что ты ищешь, о жемчужина странников, сказал он и критически осмотрел грязный пустынный халат незнакомца, ржавый гвоздик в носу и рваный головной убор.
Оно более, чем убогое, о могучий продавец покрытий для пола, согласился незнакомец и махнул концом своего выцветшего ковра в сторону Джамала, который как раз в этот момент жарил кальмаров в облаках голубого пахнущего рыбой дыма. Разве благородная деятельность твоего соседа не пропитывает твой товар? Стойким ароматом осьминога?
Абдулла внутренне кипел такой яростью, что ему пришлось раболепно сложить ладони, чтобы скрыть это. О таких вещах неприлично упоминать. И легкий запах кальмара пошел бы даже на пользу той штуковине, которую незнакомец хотел продать, подумал он, разглядывая тускло-коричневый потертый
коврик.
Твой покорный слуга заботится о том, чтобы обильно обкуривать лавку благовониями, о князь мудрости, сказал Абдулла. Возможно, достославная чувствительность княжеского носа всё же позволит ему показать этому жалкому торговцу свой товар?
Конечно, позволит, о лилия среди скумбрий, парировал незнакомец. Зачем бы я еще здесь стоял?
Абдулла неохотно раздвинул занавеси и пригласил незнакомца внутрь лавки. Там он повернулся зажечь лампу, которая висела на центральном столбе, но фыркнув, решил, что не станет тратить фимиам на этого человека. Внутри и так достаточно сильно пахло вчерашними ароматами.
Что за великолепие ты собираешься развернуть перед моими недостойными глазами? с сомнением спросил он.
Вот это, покупатель дешевок! ловким взмахом руки мужчина заставил ковер развернуться на полу.
Абдулла тоже так умел. Продавцы ковров обучались таким приемам. Он не был впечатлен. Он засунул ладони в рукава, приняв чопорно-подобострастную позу, и осмотрел товар. Ковер был небольшим. Развернутый, он оказался еще более выцветшим, чем думал Абдулла. Хотя рисунок выглядел необычно или выглядел бы необычно, если бы большая его часть не истерлась. Оставшееся было грязным, а края потрепанными.
Увы, бедный продавец может наскрести только три медные монеты за самый декоративный из ковриков, заметил он. Это предел моего тощего кошелька. Времена тяжелые, о капитан верблюдов. Цена приемлема?
Я возьму ПЯТЬСОТ, заявил незнакомец.
Что?
ЗОЛОТЫХ монет, добавил незнакомец.
Король всех бандитов пустыни, конечно же, изволит шутить? спросил Абдулла. Или, возможно, обнаружив, что в моей маленькой лавке нет ничего, кроме запаха жареного кальмара, он желает уйти и попытаться с более богатым торговцем?
Не особенно, ответил незнакомец. Однако я уйду, если ты не заинтересован, о сосед копченой рыбы. Ковер, конечно, волшебный.
Абдулла уже слышал такое прежде. Он поклонился поверх засунутых в рукава ладоней.
Говорят, коврам присущи многочисленные и разнообразные достоинства, согласился он. Которое из них поэт песков приписывает этому? Приветствует ли он хозяина, вернувшегося в родную палатку? Приносит мир домашнему очагу? Или, может, добавил он, с намеком ткнув пальцем ноги потрепанный край, он никогда не изнашивается?