Где-то там, за этими бумажными границами, уже строились в боевые порядки тысячи солдат, даже не подозревая, что их участь решена в этой тихой комнате. Но отступать было поздно. Война, которую все ждали и которой все боялись, началась
Будущему террористу сейчас всего пятнадцать, и он ходит в Пензенскую гимназию, не подозревая, что моя рука отвела петлю виселицы от его шеи. Хотя чем черт не шутит. Его двоюродный брат и ровесник Ишутин еще может сбить Каракозова с пути истинного и все повторится, но позже.
Я покосился на нового императора, втайне радуясь, что не ошибся в нем. Вот же, несмотря на только что состоявшееся покушение, Александр не испугался. Наоборот! Не стал возвращаться в карету, а идет за отцовским гробом, как простой подданный.
Шувалов и Нессельроде, что плетутся рядом с ним, трясутся, как зайцы, а император лишь неподвижно смотрит на огромный и тяжелый гроб почившего в Бозе Николая I и думает, наверное:
«Как же ты ошибался, отец. Они вовсе не боятся. Они ненавидят»
А снег все падает и падает, засыпая следы на Садовой, где остались лишь розовые пятна и забытая студенческая фуражка. А подобранный кем-то из жандармов револьвер моей конструкции, с пятью оставшимся пулями в барабане, наверняка будет приобщен к делу.
Так что сегодня Александр хоронит не только отца. Он хоронит ту Россию, где царей когда-то боялись и боготворили. И где-то в темноте умов уже зреет мысль о новом покушении. И как знать, может следующая пуля не промахнется. Если я ее не остановлю.
Конечно, у меня сейчас и своих забот полон рот. Адмиралтейств-Совет все-таки внял моим предупреждениям об угрозе со стороны английской эскадры и вместе с Генштабом они принялись спешно готовиться к обороне. Я им кое-что подсказал.
По берегам Невской губы солдаты и простолюдины возводили оборонительные укрепления. Улицы перегораживали баррикадами. Нижние окна дворцов, департаментов и обывательских домов закладывали мешками с песком, а стекла верхних этажей там, где они были заклеивали, крест накрест, полосками бумаги.
И даже похороны прежнего императора не могли помешать городу готовиться к нападению. Из Константинополя поступали тревожные, но и вдохновляющие известия. Нахимов подверг турецкую столицу и флот такой бомбардировке, что османам мало не показалось.
Маскальков, командующий моим полком, совершил вылазку, в результате которой были уничтожены склады пороха, проведенная англичанами телеграфная линия и немало турецких вояк, но дворец султана, как
планировалось, захватить не удалось.
Опять же, благодаря этой вылазке выяснилось, что французы продолжают активно участвовать в войне с нами. Ну кто бы сомневался. Однако я уже такого ежа засунул в панталоны Европы, что она теперь долго еще будет вертеться.
Эх, как же мне сейчас хочется быть там, в бухте Золотого Рога, и самому повести десант на султанский дворец. И не в старый Топкапы, где кроме гарема и евнухов, никого не осталось, а сразу в Долмабахче.
Воздух был густ от гари, пропитан запахом пороха, крови и тлеющего человеческого мяса. Русские штурмовые колонны, измотанные ночным боем, но не сломленные, уже прорвались через три бреши в древних Феодосиевых стенах. Однако настоящая битва только начиналась.
Маскальков шел во главе своего полка по узким, кривым улочкам Галаты, где каждый дом, каждая лавка, каждая кофейня превратились в смертельную ловушку. Из-за ставень сверкали мушкетные выстрелы, с плоских крыш сыпались камни и обломки черепицы, а из темных переулков выскакивали фанатики с ятаганами обреченные, но яростные. Их крики: «Аллах акбар!» смешивались с предсмертными хрипами и командами офицеров.
И все-таки полковник был рад. Он вернулся, как и обещал. И уже не для одиночной отчаянной вылазки, а для решительного штурма, который окончательно выведет Османскую империю из войны.
Вперед! Не останавливаться! голос Маскалькова, обычно такой четкий и звучный, теперь хрипел от дыма и усталости.
Его команду заглушил чудовищный грохот где-то в порту, в районе Эминеню, рванул главный пороховой склад. Взрывная волна прокатилась по городу, заставив содрогнуться даже древние стены.
На мгновение багровая вспышка осветила главную улицу, и полковник увидел бегущую толпу не солдат, а простых горожан: греков в разорванных рубахах, армянских женщин с распущенными волосами, турок, тащивших на себе раненых. Все они смешались в едином потоке ужаса, топча друг друга в слепой панике.
Ваше превосходительство! сквозь дым к Маскалькову пробился Елисей, молодой казак, лицо которого было залито кровью не своей, как он тут же пояснил. Турки режут христиан в квартале Фенер! Наши отряды не могут пробиться там узкие улицы, баррикады
Полковник стиснул зубы до хруста. Это уже не была война это была бойня, резня, безумие, против которого не было тактики. И все же ее следовало найти.
Разделиться, резко скомандовал он. Первая и вторая роты со мной. Остальные к дворцу султана. Возьмите в осаду и ждите меня, а если я не подойду сами отыщите там либо султана, либо его труп. Третьего не дано.
Греческие дома горели, выбрасывая в небо искры, которые смешивались с отблесками от золотых куполов церквей. На перекрестках простые турецкие солдаты и башибузуки с дикими глазами и вымазанными пороховой копотью лицами, добивали раненых, не разбирая христианин перед ними или мусульманин.