И вот тут, с одной стороны, я рад за Петра Алексеевича, с другой же понимаю, что Нарышкины стоят на крыльце не зря.
Егор Иванович, ну ты и дал! с восхищением сказал Никита Данилович Глебов, подойдя ко мне, когда все бояре удалились в хоромы.
Я не стал у него уточнять, о чём именно он. Было два варианта, но вряд ли сейчас полковник Глебов говорил о спасении стрельца. Я говорил с государем!
А вот Глебов в этот момент, как и все стоящие неподалёку стрельцы, стояли склонённые в поклоне и не смели посмотреть на царственную особу. Моё общение с власть имущими этого времени либо позволит мне возвыситься, либо же погубит меня. Хотелось бы первый вариант развития событий.
Твой полк пришёл весь? спросил я у Глебова.
Так и есть, все пришли. Детишек отправили, яко и ты совет давал, в Троицу. Готовыя усадьбу спасать да серебро на том зарабатывать, сказал стремянной полковник.
И мы с ним направились к кремлёвским конюшням. Там было немало различных строений, один из домов я решил использовать как штаб. Пусть у бояр будет свой штаб, так сказать, стратегический. Вот только нужен и оперативный.
Как только боярское представительство зашло в царские хоромы, начался спор. Выразителем всех интересов Нарышкиных был пожилой Кирилл Полиектович.
А что сделал бы ты, Кирилл, кабы бунт унять? Какие силы у тебя? взревел Ромодановский.
Мне стрельцы повинны подчиниться! ещё более громко выкрикнул Долгорукий.
Токмо не подчиняются, негромко, но зло сказал Матвеев.
Будет вам всем! закричал Пётр Алексеевич.
Государь прав. Негоже нам лаяться, примирительно сказал Иван Языков.
Все замолчали. В иной ситуации ссора разгорелась бы таким пламенем, что не хватило бы и всей воды в Москва-реке, чтобы это пламя потушить. Вот только сейчас, когда Кремль, по сути, в осаде
Примириться потребно! спокойным голосом, даже и просящим, сказал тогда Кирилл Полиектович.
Добре, в наши же дела не вникайте, потребовал Матвеев.
Артамон Сергеевич смотрел на Петра Алексеевича. Боярин прекрасно понимал, что если он сейчас начнёт откровенно затыкать Нарышкиных, то государь может взбунтоваться. Но ведь не так уж и важны сейчас Нарышкины. И была бы возможность, он бы вывел их всех за пределы Кремля, чтобы бунтовщики растерзали отвели бы душеньку да успокоились на том. Однако придётся выдумывать что-то более изощрённое.
Хватит того, что Матвееву приходится делить власть с Ромодановским и Языковым. Более никого в ближники Петра Алексеевича Матвеев пускать не желал. Артамон Сергеевич уже почуял вкус власти.
Матушка, обратился Пётр Алексеевич к царице. Всё же верно? Всех примирил?
Царица смутилась от вопроса своего сына. Стало понятно, кто нашептал, что необходимо всех примирить. А прежде всего, что необходимо вызволить Нарышкиных. Придётся чуть позже Наталье Кирилловне выслушать всё, что по этому поводу думает Матвеев. А уж он знает, как сказать, что и остолбенеешь.
Я желаю, кабы полковник тот в дворяне записан был! сказал Пётр Алексеевич.
Государь, да не можно столь много ему давать за раз. Пущай проявит себя ишо! сказал Матвеев.
И это было первое, с чем согласились абсолютно все присутствующие. Может быть, только слегка разочаровался сам государь. Но царю, по молодости лет, просто нравилось использовать свою власть. Менять судьбы людей, будто бы переодевая и переставляя потешные кукольные фигурки.
Некоторое волнение поселилось внутри меня. Но, прислушиваясь к внутренним ощущениям, тревожности и зловещих знаков не заметил.
Так, лишь мандраж, словно перед выходом на сцену или перед очень важным экзаменом.
Начинаем! приказал я.
Давай, братцы, выходим! азартно закричал Никита Данилович Глебов.
Мы договорились, что он всё-таки будет сейчас моим заместителем.
Пришлось мне намекнуть Глебову, что я вхож в дела боярские. Да и то, что я без страсти разговаривал с самим государем, помогло ему оценить, кто я таков. Это решило вопрос субординации и ни у кого больше не возникало вопросов, почему я имею право приказывать. Да потому что действую! Потому что делаю это без сомнений!
Бах! Бах! одновременно у всех ворот, где стояли бунтовщики, послышались выстрелы.
Выходим! скомандовал я.
Массивные, куда даже большие, чем Спасские, Троицкие
ворота распахнулись, словно малая калитка. Постарались стрельцы. Отряд в три сотни конных стрельцов, а также двух сотен стрельцов Первого стрелецкого приказа, посаженных на телеги, быстро покинул Кремль.
Дежурившие тут бунтовщики опешили, когда вышла такая армия. Да, по нынешней ситуации это армия. И вот, как мыши от банды матерых котов, бунтовщики разбегались.
Бах! Бах! прогремели выстрелы.
Я обернулся. Стреляли стремянные, как я и ждал. Одна организованная группа бунтовщиков сгруппировалась у двух пушек. Вот их и нужно было забрать. Мы так стремительно вышли из ворот, что зарядить орудия те не успели. А теперь это наша артиллерия!
Отряд стремительно двигался по улицам Москвы. Усадьбы Ромодановского и Языкова были недалеко друг от друга. Там же и Афанасий Нарышкин оборудовал только неделю назад полученную им усадьбу. Вот к ним мы и двигались.
И не просто шли. То и дело стрельцы взмахивали руками, раскидывая листовки, чтобы донести до люда московского правду. Шли и сметали любых праздношатающихся стрельцов, а вот откровенные банды