И ваша Валентина в том числе!
Да вы посмотрите
Бабы сцепились и принялись верещать не своими голосами, пытаясь переорать друг друга. Я понял, что это надолго. Поняли это, очевидно и Адияков, и Осипов.
Думаю, нам можно пока покурить, тихо сказал Павел Григорьевич, пусть женщины по-матерински пока разберутся.
Осипов был вполне солидарен. А я тем более.
Мы осторожно, чтобы не отвлекать дам от экспрессивного разговора, устремились на кухню. Это был не побег, а временное тактическое отступление. Надежда Петровна на кухне курить, как правило, запрещала, делала исключение только на Новый год. Но сегодня было событие похлеще Нового года. Поэтому закурили там.
Мдаааа сказал, глубоко затягиваясь, Адияков, Делааааа
Валька, дура, учудила! печально вздохнул Осипов и добавил, аккуратно выпуская дым в форточку, лучше бы за Мулю замуж пошла. Так нет, амбиции у неё!
Может, по пятьдесят? предложил Адияков, которому эта тема была неприятна.
Предложение было встречено одобрительно. Адияков взял табуретку и полез на верхнюю полочку массивного немецкого буфета красного дерева. Оттуда он достал начатую бутылку коньяка. Коньяк явно был надёжно припрятан от Надежды Петровны. Потому что Адияков воровато посмотрел на кухонную дверь и торопливо плеснул нам в рюмки янтарную жидкость.
Ну! За всё хорошее! торопливо прошептал он и также торопливо выпил. За ним повторили и мы с Осиповым.
Адияков чутко прислушался к воплям за дверью и гостеприимно предложил по второй.
Для морального духа, веско аргументировал он.
И чтобы всё закончилось хорошо, горячо поддержал Аркадий Наумович.
Выпили и по второй. Потом покурили. Говорить особо не хотелось. Пауза затягивалась.
А давайте, чтобы наша пропажа поскорее вернулась? вдруг предложил Аркадий Наумович и мазнул жаждущим взглядом по бутылке, в которой оставалось ещё примерно четверть коньяку.
Отказывать отцу в горе было неудобно, поэтому гостеприимный Павел Григорьевич радостно пошёл навстречу и плеснул всем ещё. Мне, как представителю молодого поколения и по совместительству сыну и несостоявшемуся зятю, наливали на полпальца меньше. Мал потому что ещё.
Бахнули по третьей.
Как думаете, куда они подались? закуривая очередную сигарету, спросил Осипов.
Я бы на их месте махнул в Якутию, поделился сокровенным Адияков, немного помолчал и затем глубокомысленно добавил, ну, или в Тбилиси.
Почему в Тбилиси? удивился Осипов.
Говорят, там красиво очень, мечтательно сказал Павел Григорьевич, лучше даже, чем в Якутии.
У нас и в Озерках ещё лучше, доверительно сообщил Аркадий Наумович, там такая красота, что никакому Тбилиси и не снилось!
А Озерки это что? спросил явно неподкованный в географии Адияков.
А это деревня, где я родился, мечтательно вздохнул Аркадий Наумович и уже сам разлил всем по рюмкам. Причём даже мне налил так, как и всем, поровну. Давайте, за малую Родину!
За Родину отказываться было никак нельзя. Выпили. Адияков начал рассказывать какой-то пошловатый анекдот:
и представляете, а она такая говорит своему мужу а чтоб тебя холера за жопу хапнула! утирая слёзы от смеха, закончил он.
Осипов и себе заржал, как конь. Я, конечно, все эти ретроанекдоты воспринимал не очень, но тоже поулыбался из вежливости.
И тут произошло то, что в библейских историях называют кратким и ёмким словосочетанием «Всемирный Потоп». Каким-то невероятным образом мы на кухне утратили бдительность и не заметили, что крики в гостиной давно стихли. А когда начали ржать над анекдотами, то совершенно упустили момент, когда дверь на кухню резко и внезапно раскрылась и на пороге появилась Надежда Петровна. Из-за её плеча выглядывала Анна Васильевна.
И вид у них не предвещал ничего хорошего.
Так вот чем вы тут занимаетесь! с плохо скрываемым злым торжеством воскликнула Надежда Петровна,
у нас в семьях, значит, горе, ребёнка похитили, а им хихоньки да хахоньки
Бессердечные! обличительно добавила Анна Васильевна и громко всхлипнула.
Ещё и мальчика спаивают! гнев Надежды Петровны искал выход и, наконец, нашёл. Сам алкаш и ребёнка туда же!
Мы ему недоливали! попытался отстоять справедливость Адияков. Но, не найдя в лице Надежды Петровны понимания, апеллировал к моему сыновьему долгу, Муля, подтверди!
Мамой клянусь! брякнул я.
Уж лучше я бы этого не говорил.
Надежда Петровна налилась багрянцем и заорала как резанная. Ей вторила Анна Васильевна, у которой сегодня тоже был стресс.
Бедные Адияков и Осипов отгребли за все страдания начиная от родовых мук бедных женщин и заканчивая материнскими волнениями за великовозрастных оболтусов. Которыми занимаются только матери, а проклятым алкашам до родимых кровиночок нет никакого дела. Им лишь бы набраться.
Потом меня выгнали из кухни и разборки взрослых продолжились.
Я уже, честно говоря, подумывал, как бы аккуратно покинуть родительское гнездо и свалить отсюда поскорее, но мысль о том, что дамы не закончили, и если я уйду, то, чтобы закрыть гештальт, они припрутся ко мне домой, и вытурить их оттуда быстро не получится, заставляла терпеливо ждать финала.
Поэтому тихо сидел на диване и вяло листал какой-то литаратурный альманах.