Продолжай свою работу.
Отхожу в сторону, в несколько шагов спускаюсь с холма и сажусь на пепелище. Еще недавно сильно болели ноги, но я уже чувствую себя лучше. Осознаю, что некоторым оргаям требуются годы, чтобы принять, что их оболочка постоянно восстанавливается. Да и разве нормально, что такое происходит с тенью? Ведь она и так уже в конце своего пути.
Мне вновь открывается умиротворяющий вид на черную реку. Когда я только вышла из гранатового леса, она показалась мне ужасной. Подтягиваю к себе колени и обхватываю их руками, чтобы положить на них подбородок. Я все еще стою перед закрытой дверью. Сердце сильно бьется, становится больно дышать, желудок так туго сжат, что сильные спазмы сотрясают внутренности.
За этой дверью, которую наконец удается толкнуть, находится воспоминание о матери и сестре, в слезах стоящих на коленях у моего тела.
Я мертва.
Пути назад нет.
Все кончено.
Я была настолько слаба, что не смогла остаться с семьей. Бросила Мероэ на произвол судьбы. После всех обещаний подвела Эллу.
Рыдание сжимает горло, и я закрываю лицо руками. Горе настолько сильное, что будет недостаточно просто поплакать. В голове хаос, а тело сотрясается от слез и икоты. Все, что я не успела сделать, не успела сказать, оставила позади
Словно топор рассек ход времени.
Все, что меня ждет, «путь тени».
Я не увижу, как Элла станет матерью, не узнаю племянницу, не буду рядом, чтобы поддержать Мероэ, когда ее переименуют в Цирцею.
Меня, Цирцею, которая никогда не станет «Великой», забудут. Я останусь лишь болезненным воспоминанием о неожиданной смерти в саду.
У меня остались только сожаления, которые переполняют голову. О том, что я жила в постоянном гневе, в ожидании грандиозного будущего, когда у меня было так много возможностей, которыми могла воспользоваться. О том, что хранила слишком много секретов. Я недостаточно говорила матери, что люблю ее и что боюсь обсуждать с ней отца, потому что чувствую себя виноватой в его смерти. Встречусь ли я с ним на другой стороне?
Поднимаю взгляд на Стикс. Я откажусь от всех надежд, сяду на лодку Харона и отправлюсь в загробную жизнь, потому что у меня больше нет выбора.
Мне очень жаль.
Тон Гермеса удивляет меня.
Он садится рядом со мной, теплом согревая мои руки. Размазываю слезы по щекам и прочищаю горло, не в силах вымолвить ни слова.
Не ожидал, что твоя тень так скоро отправится в Преисподнюю, добавляет он, устремив взгляд вдаль. Я никогда не признаю этого, но Танатос прав. Я не справился с заданием. Дело не в том, что я не умею справляться с обязанностями психопомпа, а в том, что согласиться отвечать за тебя значит смириться с твоей кончиной.
Он кажется смущенным, произнося слова, которые проникают мне прямо в сердце и заставляют глаза наполниться слезами. Я не могу ничего возразить, слишком скованная, чтобы сформулировать ответ.
Я не завожу отношений со смертными, но ты стала для меня близкой подругой.
Я всегда надеялась
на большее, но это заявление заполняет ту часть меня, которую я считала пустой. Как бы ничтожно ни было мое место в его бессмертной жизни, я имела значение. Я могла бы потребовать объяснения поцелуя на вечеринке у Эроса. С друзьями так не целуются. Но когда столь неразговорчивый Гермес наконец признается мне в чем-то, это можно расценить как слабость. Я наконец понимаю, почему он обратился ко мне за помощью со списком подарков.
Какая же это пытка! Я разрываюсь, чувствуя себя разочарованной и счастливой одновременно. Сглатываю и говорю единственное, что приходит в голову:
Я НДУ. Я не могла облегчить тебе задачу.
Мой голос сильно охрип, но я испытываю облегчение от того, что смогла произнести эти слова. Гермес, напротив, улыбается так хитро и соблазнительно, что я внезапно смущаюсь. Эти эмоциональные качели в конечном итоге доведут меня до смерти.
Неудивительно. Ты не могла быть кем-то еще, говорит он, устремив на меня светло-серый взгляд.
В груди поднимается жар.
Я буду сопровождать тебя до конца, обещаю.
О, Геката. Мои глаза болят от слез, а теперь он говорит мне это Взгляд снова затуманивается, и я задыхаюсь от сильной икоты. С трудом киваю. Я предпочла бы другого психопомпа, потому что при жизни бескомпромиссно вела себя с ним. Я определенно упала в его глазах, ведь он впервые видит меня расстроенной!
Я отвечу на все вопросы, поскольку назначен твоим психопомпом.
Осмеливаюсь улыбнуться, больше всего на свете желая сделать болезненное признание.
Я была напугана. И мне все еще страшно, хотя я никогда ничего не боялась.
Он мягко улыбается, без тени насмешки.
Любой бы на твоем месте испугался.
Его нежный голос успокаивает напряжение во мне.
Я прекрасно знал, что ты чувствительна.
Чувствительна? Это неправда, смущенно бормочу я.
В ответ он осторожно вытирает мои слезы тыльной стороной руки.
Прикосновение его кожи к моей напоминает о том, какой он горячий.
Мне холодно.
Гермес тут же выпрямляется и протягивает руку. Принимаю ее без споров, наслаждаясь теплом, исходящим от его пальцев.
Харона не будет еще некоторое время, говорит он, притягивая меня к подножию гранатового дерева.