Ешь, не бойся, повторяет он приглушенным, хриплым тоном.
Инстинкты умоляют сопротивляться по причине, которая ускользает от меня, но все равно протягиваю руку и прикасаюсь к теплой коже бога смерти. Я смущаюсь от такого контакта, а он улыбается. У меня сводит живот. Мне кажется, или он может обольстить кого угодно одним щелчком пальцев?
Подношу гранат к носу. Наконец-то знакомый запах. Наконец-то вкус, который узнаю. Подношу его ко рту, и прежде, чем успеваю откусить кусочек, чья-то рука хватает меня за запястье и властно отводит его.
Гермес отбрасывает гранат и с нежностью, не уступающей твердости, берет в руки мое лицо, покрытое ранами от оргаев. Его глаза металлические и неизменно холодные. Он произносит хриплым голосом:
Кто тебя ранил?
Глава IX
Отталкиваю его руку и спешу ответить, когда он поворачивается к Танатосу, который не сдвинулся ни на сантиметр. Гермес обретает странную серебристую форму, схожую с закрытыми доспехами, которую я видела в Эребе. В конце концов, именно от него произошло слово «герметичный». Никогда не видела более наглядной иллюстрации этимологии.
Гермес хватает за горло бога смерти, такого же высокого, внушительного и яркого, как он сам. Но, в отличие от инфернальных божеств, Гермес обладает сиянием Олимпийца.
Что ты с ней сделал?
В этом нет моей вины.
Позади них Немезида дрожит от ярости. Два длинных черных меча появляются в ее руках.
Как ты смеешь высокомерно обвинять моего брата? Это ты не справился с заданием! Твое место в Тартаре!
Придержи язык, Немезида, предупреждает Гермес. Ты ведь не хочешь настроить Олимп против себя? Зевс, возможно, был доволен твоими услугами, но это может измениться.
Он отпускает Танатоса, который не пытался защищаться и не потерял своего великолепия, и взмахивает Кадуцеем, который, кажется, производит нужное впечатление. Значит, Кадуцей служит как оружием, так и ключом, позволяющим переходить между измерений.
Но я не собираюсь ждать, пока ситуация уляжется.
Я
Я позабочусь о тени Цирцеи, объявляет Танатос. Ты являешься посланником Зевса, но я отвечаю за психопомпов. Немезида права. Ты не справился.
Я сам доставлю ее на суд Аида, тихо возражает Гермес после недолгого молчания.
Впервые вижу, чтобы Гермес обиделся на слова: он всегда ставил себя выше всего этого, считал себя непогрешимым и превосходящим в любых обстоятельствах. Он ничем не выдает эмоции, но для меня все становится ясно. Ведь я потратила много времени, наблюдая за ним в попытках уловить малейшие детали характера. Я всегда считала себя единственной, кто знал Гермеса, но Танатос начинает улыбаться.
О, Гермес, только не говори, что ты привязался к этой тени? его слова звучат как обвинение, приправленное любопытством. Ни один живой не может связать себя с тенью, ты это знаешь. Таков закон Преисподней.
Они смотрят друг другу в глаза.
С интересом скрещиваю руки, желая услышать, что ответит Гермес, и это позволяет отбросить очень жестокую правду.
Бог-посланник возвращает человеческий облик. Как ни в чем не бывало, он начинает улыбаться, уменьшает Кадуцей до размера булавки и достает ручку с блокнотом.
Тень Цирцеи особенная, заявляет он. Она должна была стать следующей проводницей общины, как потомок Цирцеи Первой и Медеи Первой. Мой долг довести ее до суда из уважения к узам, которые связывают нас с ведьмами. Помимо этого, Зевс попросил провести проверку, и я собираюсь ее завершить. Оценка Керы удовлетворительна, но у вас все еще много ПДУ, НСП и НДП. Что касается инфраструктуры, то я даже издалека вижу, что она давно
не менялась.
Он прерывает себя, чтобы дать возможность ответить ошеломленным богам. Немезида воспламеняется и поднимает оба меча, ворча что-то вроде «грязный ублюдок», но Танатос сдерживает ее.
Мы еще поговорим об этом перед Их Величествами Аидом и Персефоной, холодно обещает он.
Если это доставит вам удовольствие, уступает Гермес.
Его дерзость поражает. Какой же он идиот!
А теперь просветите меня. Кто виновен в ее ранах? продолжает он, указывая на меня ручкой, следя за лицами собеседников.
Хотя, признаться, мне очень хочется его прибить, я могу только дать волю усталости и положить конец абсурдным обвинениям.
Это была я.
Гермес удивленно опускает руку.
Я сама себе нанесла эти раны.
Что?
Если бы вы могли прекратить использовать то, через что мне пришлось пройти, для разрешения ваших конфликтов, я была бы очень признательна.
Немезида с трудом заставляет два длинных клинка исчезнуть, а Танатос с почти виноватым видом наклоняет голову.
Мир тени превыше всего, я позабочусь о том, чтобы твой путь был спокойным. Прекрасной ночи, Цирцея, желает он, прежде чем уйти, не сказав ни слова Гермесу.
Да, конечно, прекрасной ночи и все такое, ворчит Немезида, следуя за братом. Мне плевать на твои проверки, я
Мы с Гермесом остаемся вдвоем, и то, в чем я сейчас полностью уверена мне не нужен болтающийся рядом бюрократ. Он искоса смотрит на меня, возможно, пытаясь разгадать причину, по которой я покрылась синяками. Но я ничего ему не должна. Сам того не желая, он причиняет боль одним присутствием, а я устала страдать.