- Я заглянул сюда по пути. Вам, ребятки, лучше вернуться к чтению, - Цзин Шао помахал рукой, велев им сесть на места.
- Третий брат, я слышал, ты победил сто тысяч гуннов! Когда я видел тебя на праздновании Нового Года, я хотел послушать твои рассказы о сражениях, но ты сидел в первых рядах, и я не смог подойти, - оказавшись на руках Цзин Шао, Цзин И осмелел. Хоть его вскоре поставили на пол, он не вернулся на своё место. Он ухватился за одежды брата и отказывался отпускать, желая услышать о его славных победах. Остальные принцы не говорили этого вслух, но их глаза тоже горели предвкушением.
- Третий брат, а у всех гуннов большие бороды?
- Третий брат, а правда, что в пустыне рыщут стаи волков?
- Третий брат...
Когда император Хун Чжэн вошёл в Южную учебную комнату, его взору предстал Цзин Шао в окружении младших братьев с редким выражением беспомощности на лице. Лицо самого Императора невольно смягчилось от этого зрелища.
- Отвечаю Матери-Императрице, приведёт ли Его Высочество наложниц в свой дом или нет, это его личное решение. У Чэня нет права голоса в этом вопросе, - Му Ханьчжан вежливо склонил голову. Он продолжал отвечать на всё более резкие слова Императрицы мягким тоном, не говоря ничего лишнего.
- Ты старше Его Высочества, разве ты не можешь дать ему совет? Ты ведь сам видишь, что он вот-вот отправится на войну, а у него всё ещё нет ни сына, ни даже дочери. Разве это не означает, что у такого высокопоставленного принца не останется никого, кто мог бы унаследовать его титул? Кстати говоря, разве ты не был кандидатом на Провинциальном Императорском экзамене? Как же так вышло, что ты не понимаешь таких вещей? - Императрица подула на чайные листья в своей чашке. Если Цзин Шао сказал, что ему нравятся только мужчины - значит ли это, что все наложницы в резиденции Принца Чэна находились там просто для красоты? Сегодня Император вызвал Цзин Шао в свой кабинет и выразил пожелание, чтобы его третий сын принял племянницу Императрицы в качестве Второй жены, но Цзин Шао на это ответил, что, видите ли, женщины ему более не по вкусу - это ведь, очевидно, было насмешкой над ней!
Что с её отношением? Что это за намёки про «некому будет унаследовать титул»? Не говоря уже о том, что это было высказано накануне отъезда Цзин Шао! Это ведь всегда считалось самой запретной темой перед отправкой человека на войну! До сих пор Му Ханьчжан сдерживался, но после этих слов его руки, скрытые в рукавах, медленно сжались в кулаки.
- Принц не является исключением из правил наследования. Даже если у Его Высочества будет сын от Второй жены, он может унаследовать только титул генерала...
Императрица с грохотом поставила чашку на маленький столик.
- Что ты хочешь этим сказать? Ты обвиняешь Моё Величество, обвиняешь Императора? - услышав это, все служанки вокруг них опустились на колени одна за другой.
- Чэнь не осмелился бы на подобное, - Му Ханьчжан быстро встал и тоже опустился на колени.
- Говоришь, «не осмелился бы»? Будучи Ванфэй из Императорской семьи, ты прогоняешь наложниц и эгоистично жаждешь благосклонности принца для себя одного. А теперь даже не позволяешь принцу оставить наследников. Какая самонадеянность! - слова Императрицы звучали агрессивно, каждое из них было нацелено в самое сердце. Му Ханьчжан молчал; в этой ситуации гнев Императрицы явно проистекал из пережитого ею унижения. Чем больше он скажет, тем больше ошибок она найдёт в его словах.
Высказавшись, Императрица взяла у дворцовой служанки платок и вытерла выплеснувшийся ей на руки чай. Она бросила взгляд на коленопреклоненного Му Ханьчжана и тихо вздохнула.
- Моё Величество
не хочет усложнять тебе жизнь, но раз уж ты вышел замуж за члена Императорской семьи, ты должен думать о её благе. Теперь ступай и встань на колени на Нефритовой террасе. Когда всё обдумаешь и поймёшь, можешь подняться с колен.
Услышав это, Му Ханьчжан горько рассмеялся про себя. Размышлять, пока не поймёт? Императрица даже не сказала ему, о чём следует поразмыслить. Так до каких пор он, по её мнению, должен «размышлять, пока не поймёт»?
Нефритовая терраса была ровной площадкой над нефритовыми ступенями перед Дворцом. Белый мрамор уже несколько часов находился под палящим солнцем и давно раскалился, будто пылающие угли. Му Ханьчжан грациозно и легко приподнял край своих одежд и опустился на колени в центре террасы. Стоял полдень в середине лета, когда солнце было в самом зените. Жар, окутывающий участки обнаженной кожи, очень быстро начнёт причинять боль.
Императрица приказала всем дворцовым слугам подняться. Затем она взяла ещё одну чашку свежезаваренного чая и неторопливо выпила ее, оставив одного лишь Ванфэй стоять на коленях и получать своё наказание. Она хотела увидеть эту «любовь, что дороже золота» между Принцем Чэном и Чэн Ванфэй.
Мяо Си стояла позади ряда дворцовых служанок, встревоженная, но не могла найти возможности ускользнуть.
Пот стекал по контурам красивого лица Му Ханьчжана к его изящному подбородку и капал на его пурпурную придворную одежду. Он опустил глаза и незаметно скрыл руки в рукавах. Солнце светило с юга, благодаря чему лишь спина мужчины была полностью открыта его лучам, так что вряд ли он получит солнечный ожог; однако придворные одежды имели несколько слоёв одежды, что было весьма жестоко при таком пекле, и ткань уже промокла насквозь от пота. Жар, исходящий от обжигающих каменных плит, постепенно проникал в его тело.