Он развернулся и вышел, надсадно пыхтя. Домна, успевшая упасть на колени и теперь оттиравшая рукавом платья жженое пятно на полу, протяжно и громко ахнула, вскочила и, уже открыто заходясь рыданиями, выбежала вслед за мужиком. Туфли ее, наверное, просили каши, иначе что бы так звучно захлопало по деревянным полам.
Лариса глубоко и шумно вздохнула, я, не теряя ее из виду, присела на корточки перед малышом. Евгеничка. Евгений, Женя. Своей новой, незнакомой, не слишком чистой и нежной рукой я бережно, почти не касаясь, провела по его зареванной щечке.
Запомни, мама никогда и никому не даст тебя в обиду.
Что ты, окаянная, творишь! простонала Лариса, театрально заламывая руки, и мне показалось, что она избрала новую тактику, понимая, что подсвечник от меня стоит не так далеко. Купцу Обрыдлову мы три тысячи должны.
Мне какая печаль твои долги? Малыш мне улыбнулся свет померк от доверчивости в синих детских глазах.
Ты же согласна была, Липа! продолжала Лариса, и голос ее с каждым словом становился выше и приобретал истерический тон. Вчера руки мне целовала!
Вот это вряд ли.
С Макаром Саввичем все оговорено! Нужна ты ему с приплодом? Обрыдлов по всему городу сплетни растащит, что ты будешь за жена! Лариса топнула, сорвалась на визг, малыш вздрогнул, сжался, губки его затряслись, он закрылся ручками, и, к своему ужасу, я осознала, что эта дрянь его била.
Истеричная тварь, торговка детьми, жуликоватая прощелыга, поднимала руку на четырехлетнего ребенка, а я его мать? Кто бы я ни была! я ей позволяла.
Нет-нет-нет, зашептала я быстро, рискуя еще пуще напугать Женечку своей плохо контролируемой злобой. На себя, на Ларису, на все, что произошло и о чем я пока не знала. Помни, что я тебе сказала. Никогда я не позволю тебя обидеть.
Я поднялась, задвинула малыша себе за спину. Не самое благоразумное поведение по отношению к нему, но сейчас грянет буря.
Лариса почувствовала мое замешательство, а быть может, она знала прекрасно, что мой кратковременный взбрык пресекается криком и оплеухами. Ей, вероятно, было что терять. Какие-то далеко идущие планы я поломала. Часть этих планов, по всему судя, касалась меня.
У тебя за душой ничего, кроме твоих заморышей! выкрикнула Лариса. Думала, останешься свободной да богатой? Ходят слухи, что ты брата извела, вошь ничтожная, так и я могу вспомнить кое-что! Не хочешь, чтобы я донесла на тебя возьмешь пащенка, в ноги Обрыдлову упадешь, умолять будешь, и чтобы с оборвышем своим и без тысячи домой не возвращалась!
Она осмелела, наступала на меня, брызгая от гнева слюной, а я выжидала. Сейчас последует пощечина,
или я за столько лет вообще не научилась разбираться в людях. Лариса на голову выше меня, и чувство странное я словно ребенок сама, мне будто двенадцать лет. С высоты моих оставшихся где-то там ста семидесяти пяти сантиметров смотреть свысока на мир проще.
Бить сильно, без замаха, внезапно, я научилась еще в обледеневшей электричке. Я защищала себя, свои непропеченные пирожки и грязные, рваные купюры самого мелкого номинала. Теперь за моей спиной был ребенок
Господи, пусть и в бреду, но за что мне такое благословение?
Лариса захлебнулась, даже не вскрикнула и не смогла устоять. Она рухнула, закрыв рукой щеку и расплескав по полу длинное платье, и я моментально наступила ногой ей на подол.
Еще раз, очаровательно улыбнулась я, потому что любая угроза страшнее в тысячу раз, когда ее произносят с улыбкой, ты посмеешь оскорбить меня или моего сына, и я обещаю щи будут выливаться у тебя изо рта, а куриную ножку ты будешь до конца своей жизни обсасывать. Поняла? Вместо этого вот, и я сильно дернула нитку жемчуга, но так, чтобы не порвать, зубы свои нанижешь и будешь всем хвастаться. А жемчуг продай, если жрать нечего.
Я рассчитывала увидеть в ответ испуг, но ошибалась. Если бы взглядом можно было убить, я была бы уже покойницей.
Я развернулась, подошла к молчащему перепуганному Женечке, подхватила его на руки Сердце пропустило удар, другой. С чем можно сравнить счастье держать на руках своего ребенка?
Прижав малыша, я выскочила за дверь и остановилась в полутемном коридоре. Куда мне идти?
Домна! Евграф! Помогите! Домна! Убили! Меня убили! опомнилась Лариса, начав новый акт спектакля. Домна! Евграф!
Тупая дура, сквозь зубы выдавила я и неохотно опустила Женечку на пол. Пойдем, малыш, в нашу комнату. Ну, беги!
Если Лариса потратилась на меня, я должна где-то жить в этом доме. Не факт, что я здесь останусь хотя бы до вечера, но факт, что у меня есть ребенок, и должно быть то, что необходимо забрать с собой. Детские вещи, какие-то документы.
Домна! Евграф! Помогите! надрывалась Лариса, и никто спасать ее не торопился.
Поорет и перестанет, а я, пока буду идти, присмотрю, чем поживиться в этом доме так, чтобы хватились не сразу. Отлично я начинаю что? Квест «пара недель медикаментозной комы» или новую жизнь?
С волками жить по волчьи выть, а как они все хотели.
Женечка не спешил никуда идти, он смотрел на меня, нахмурив темные густые бровки, а потом, покачав головой, дрожащим голосом проговорил:
Мамочка, у тебя кровь