Смилуйтесь, матушка-барыня! всхлипнула Домна, закрывая теперь уже все лицо, так что я с трудом разбирала ее бормотание. Силой великой заклинаю, не выдавайте меня!
Зверь обычно и бежит на ловца, а если не попадается, то потому, что охотничек ротозей.
Поднос у меня возьми, приказала я негромко, и Домна с готовностью засеменила ко мне, а когда она поднялась и протянула к подносу руки, я, придержав его, спросила: И где ты была?
Мне нужно это знать, чтобы понять, кого я могу превратить в вынужденные союзники. Никто не предан больше, чем тот, кого ты держишь на коротком поводке.
Ларисе Сергеевне не выдавайте! умоляюще повторила Домна. Погонит она меня!
А и погонит, что с того, проворчала я, но больше для вида. Много ты тут наработаешь, крысы и те с голоду дохнут. Так была где?
У дочери, где мне быть! Она все хворает, Домна так виновато заглядывала мне в глаза, что я впала в некое замешательство. Без подробностей сложно понять, почему Лариса, какой бы змеей она ни была, будет гонять Домну из-за визита к дочери.
Я разжала пальцы, и Домна забрала поднос.
Пойдем, отнесешь ко мне в комнату. Так что твоя дочь? Почему тебя из дому погонят?
Может, дочь Домны падшая женщина? Или больна чем-то сильно заразным, и тогда я совершенно зря не только стою рядом с ней, но и доверила ей нести еду для моих детей.
Домна остановилась. У меня теперь был совсем невысокий рост, но она была ниже меня почти на голову, с широкими седыми прядями в густых волосах, с удивительно крепкой для ее возраста грудью и не менее поразительно прямой для прислуги в бедном доме спиной.
Клавдия Сергеевна, да сбережет ее вечный покой сила великая, Леониду мою не жаловала, проговорила Домна, упрямо смотря в темноту коридора, и мне ничего яснее не стало. Вам ли, барыня, не знать: хоть и родная кровь, а с глаз прочь, и сердцу спокойней.
Зря я отдала ей поднос, не знаю, как ее дочь, но Домна сама выглядит не очень здоровой психически.
Кто кому родная кровь?
Леонида моя, барыня, Ларисе Сергеевне, да Матвею Сергеевичу покойному, да Клавдии Сергеевне покойной, родня! всерьез возмутилась Домна. Хоть и покойного младшего брата покойного Сергея Акакича дочь, а родня!
Многовато я насчитала покойников. Домна, выходит, вдова родного дяди Ларисы, я не единственная здесь золушка, у Ларисы эксплуатация ближайшей родни поставлена на поток.
Мы дошли до двери, и я осторожно потянула за ручку, приложила палец к губам, сперва заглянула в комнату. Дети спали на той самой узкой кровати, Парашка что-то шила, носом уткнувшись в ткань. Я кивнула Домне заноси поднос, опять приложила палец к губам, теперь уже для обернувшейся к нам Парашки.
Ужин принесла, прошептала я. Иди, Домна, будь спокойна. Спасибо, что помогла.
Хранит вас сила великая, барыня, на прощание сказала мне Домна и ушла.
Парашка, не отрываясь, смотрела на поднос и озадаченно чесала голову, чересчур остервенело, как по мне, не станут ли следом за ней чесаться и мои дети?
«Барыня, барыня, рассеянно подумала я, двигая поднос подальше от края стола. Если я завтра не прикажу переселить нас наверх, нужно будет здесь разобраться. Барыня. Ларису никто при мне барыней не называл, это что-то да значит?»
Где мои бумаги? спросила я. Парашка уселась на единственный стул, мне места уже не было, и я устроилась на сундуке, отметив, что сидеть в теле Липочки мне намного мягче. Предположим, что на самом деле я лежу на ортопедическом матрасе в самой крутой клинике города, но все же. Не смотри на меня как баран на новые ворота. Бумаги все мои дай.
Я выдернула из-под зада плоскую, не слишком чистую подушку и положила ее подальше в изголовье, если таковое было у сундука. Жестче сидеть мне не стало, мысль, что сундук и есть моя постель,
удручала, но не смертельно, переживу.
Парашка воткнула иголку себе в воротник, бросила шитье на стол, сложила на груди руки и чего-то ждала.
Когда я открыла рот, чтобы в третий раз повторить свой приказ, Парашка с досадой надула губы.
Встань, барыня, так я дам
Логично, что бумаги как раз подо мной. Какие еще в этом сундуке хранятся сокровища?
Глава четвертая
Здесь темно, душно, по стенам ползет плесень, при этом постель не влажная и есть какая-никакая, но вентиляция. Недостаточно условий для хранения муки или зерна, значит, прежде здесь держали что-то вроде солений или, может быть, овощи.
Ты эту комнату выбрала? поинтересовалась я у оттопыренного старухиного зада она по пояс нырнула в сундук.
А то? глухо подтвердила Парашка. Ты, барыня, запамятовала? В кухне вода леденела, как мы приехали. На вот, держи, она выпрямилась, сунула мне крепкую пачку бумаг, основательно перевязанную толстой бечевкой. Как вверенный все отдал, так никто с тех пор и не трогал. Чего тебе на ночь глядя понадобилось?
Кто отдал? переспросила я, проигнорировав ее любопытство.
Вверенный. Забыла? развела руками Парашка и наклонила вбок голову. А и то, после похорон ты не в себе была.
Поверенный, догадалась я и тут же нащупала сургучную печать. Отлично, просто великолепно, хотя бы исполнители закона тут добросовестны. Я покрутила пачку в руках: ни разорвать бечевку, ни развязать ее я не могла, и Парашка, понятливо кивнув, вытащила на свет здоровенный такой тесак. Я сначала вздрогнула, потом с трудом скрыла довольный волчий оскал. Потрясающее оружие если ко мне кто сунется, даже не успеет пожалеть.