«Как будто мой Спартак весь сезон в Сочи отдыхал? усмехнулся я про себя. Какой смысл пудрить нормальным людям мозги, рассказывая, что команда проиграла из-за усталости? Уступили потому что уровень чемпионата ФРГ выше, и потому что не хватило мастерства. Остальное всё от лукавого». Далее я по диагонали просмотрел отчёт об игре киевлян. На выезде они умудрились проиграть маленькому и скромному клубу из Остравы 0:1, а дома дожали чехословацких гостей в самом конце матча, сделав нужную разницу в счёте 2:0. Мячи у киевского «Динамо» забили полузащитники: Демьяненко и Хапсалис.
Далеко не пройдут, проворчал я.
Что? спросил меня Андрей Петрович, который всё это время решал мои бытовые проблемы.
Я говорю, что Киев дальше следующего раунда не пройдёт, хмыкнул я. Такая схема: ничья на выезде, дома победа, не работает. Против крепких и солидных команд нельзя настраиваться заранее на ничью. Они обязательно накажут.
Тебе-то что? прорычал Старостин.
А я болею за весь советский футбол, пробурчал я.
Значит так, болельщик всего советского футбола, улыбнулся он, матрас и кухонный стол с табуретками тебе сегодня вечером привезут. Поэтому будь дома с 6-и до 7-и. Хороший столяр освободится
на следующей неделе. Мы как раз уезжаем на десять дней по маршруту Ташкент, Одесса и Тбилиси, вот он у тебя и поработает. Что касается всего остального, кхе, то мягкой мебели и холодильников пока нет. Придётся тебе, товарищ Никонов, месяцок потерпеть.
Понимаю, кивнул я, встав из-за стола, в пути от социализма к коммунизму никто кормить и обеспечивать мягкой мебелью не обещал.
Ну-ка цыц, Андрей Петрович, еле сдерживая улыбку на лице, погрозил пальцем, ты мне тут так не шути. Кстати, по поводу еды и общего физического самочувствия ты завтра против донецкого «Шахтёра» играть-то сможешь?
Врач сказал, что я хоть сейчас могу лететь в космос для встречи братьев по разуму из созвездия Плеяд, хохотнул я и, поблагодарив Старостина, поехал ещё по одному адресу.
«Какие-то странные у меня особенности, думал я, сидя в вагоне метро, который мчался по подземным лабиринтам к станции Таганская. То, что Юра Гаврилов хорошо себя чувствует это вполне объяснимо, он большую часть матча играет пешком. В защиту не бегает, в отбор мяча практически не ступает. Я же напротив, перемещаюсь по всему полю и частенько выполняю черновую работу. И хоть под конец игры меня от усталости даже пошатывает, к утру я вновь полон сил и энергии. Правда, стал больше спать днём. А ведь раньше, в той своей жизни, днём я почти никогда не засыпал».
Странное у меня какое-то тело, неубиваемое, буркнул я себе под нос, когда вышел из «подземки» в том самом месте, где в 25 июля 1980 года соберётся огромная толпа народа, чтобы посмотреть, как вынесут из «Театра на Таганке» гроб с телом Владимира Высоцкого. Была бы такая волшебная возможность, то поделился бы здоровьем с поэтом, актёром и певцом, тихо промычал я и пошёл к зданию театра.
Тем временем с серого московского неба заморосил неприятный мелкий дождь. И вообще к нашему приезду из Португалии в городе значительно потеплело, а на улицах от белого чистого снега осталась только грязь да слякоть. Я аккуратно перешёл дорогу, чтобы не заляпать «адидасовские» кроссовки и американские джинсы, и буквально нырнул в стеклянную дверь под большой и объёмной вывеской «Театр». Внутри около театральных касс толпилось человек десять, выжидая непонятно чего, так как на окошке красовалось простенькое объявление, что билетов на ближайший месяц нет, и не предвидится.
Здравствуйте, обратился я к равнодушной и усталой билетёрше, мне бы увидеть администратора Валерия Янкловича по личному делу.
К слову сказать, об Янкловиче, который являлся концертным директором Высоцкого и других артистов Таганки, я подумал ещё несколько дней назад, когда пообещал своим музыкантам найти хорошего продюсера. Ибо музыкантов, которые могли поругаться или уйти в творческий загул, оставлять одних без присмотра опытного администратора было рискованно. К сожалению, насколько был хорош и профессионален этот друг Высоцкого, я не знал, но других кандидатов у меня в рукаве просто не имелось.
Зачем вам Валерий Павлович? тяжело вздохнула кассирша.
Я же сказал, по личному вопросу, который касается лично меня и лично его, нагло проворчал я.
Ефимыч, обратилась она к какому-то пожилому сотруднику театра, проводи товарища к Янкловичу.
Этот Ефимыч приоткрыл для меня стеклянную дверь, ведущую в фойе, однако далеко не повёл. Мы остановились около двух арок, от которых ступени спускались куда-то вниз. Оказалось, что театр внутри гораздо просторней, чем это виделось снаружи, где из земли торчали всего два неказистых этажа.
Слушай, а ты часом не футболист Владимир Никонов? неожиданно спросил он.
Нет, но я его знаю, соврал я.
Кто же Никонова-то не знает? засмеялся пожилой сотрудник театра. После того как он Финляндии положил при голешника. Да его сейчас вся страна знает. Ха-ха.
А в Греции махнул
с двух метров мимо рамки, возразил какой-то молодой парень, который в данный момент чинил зрительское кресло.
А тебя, Витюша, не спрашивают, прошипел на своего коллегу Ефимыч. Вот почему в каждом коллективе обязательно найдётся такой нехороший человек, которому всё будет не так и всё не этак?