Не долго мне пришлось гадать, чтобы понять: из леса появился тот самый жених, которого так опасалась мертвая невеста, и был это не кто иной, как Вельзевул. Воскликнув: «Ну, милая моя, довольно подтасовок! Двух ломаных грошей (Двойка Динариев) не стоят все твои доспехи и оружие (Четверка Мечей)! он утащил ее с собою прямиком в тартарары.
Повесть об осквернителе могил
Но что могло быть общего у этого насмешливого малого и мрачного царства скелетов, о котором нам напомнила Тринадцатая карта Старшего Аркана? Конечно, этот не из тех, кто
любит бродить, объятый думами, по кладбищам, туда могло его привлечь, пожалуй, лишь стремление каким-то образом обогатиться например, вскрывая могилы и воруя у покойных ценности, которые те имели неосторожность взять с собой в последний путь
Великих Мира Сего предают земле обычно вместе с атрибутами их власти золотой короной, жезлом, кольцами, облачением из сверкающих пластин. И если юноша был в самом деле осквернителем могил, то он наверняка искал известнейшие из захоронений, например, могилу Папы ведь верховные жрецы уходят в мир иной при всех своих регалиях. Должно быть, вор безлунной ночью, использовав как рычаги Два Посоха, поднял тяжелую крышку гробницы и проник в его могилу.
А дальше? Рассказчик положил Туз Посохов и поднял руку, будто бы изображая нечто растущее; на мгновение я усомнился, не ошибся ли в догадках, настолько этот жест казался несовместен с погружением расхитителя в могилу Папы. Если только не предположить, что из гробницы, едва сняли крышку, стало быстро расти дерево и выросло прямое, высоченное, и вор вскарабкался или был поднят некой силой меж ветвей на самый верх его, в густую крону.
Хоть
и был он, безусловно, негодяем, но, ведя рассказ, к нашему счастью, не просто добавлял одну таро к другой (а клал он по две карты столбиком, наращивая вправо два горизонтальных ряда), но и помогал себе скупыми жестами, немного облегчая нам задачу. Так мне удалось понять: Десяткой Чаш хотел он обозначить вид на кладбище с верхушки дерева ряды надгробных плит на пьедесталах вдоль аллей. А картой Ангел, или Страшный Суд (где ангелы вокруг небесного престола играют зорю и могилы разверзаются), хотел, возможно, просто подчеркнуть: смотрел он на могилы сверху, как обитатели небес в Великий День.
Взобравшись, как мальчишка, на верхушку дерева, рассказчик наш попал в висячий город. Так истолковал я старшую карту Старшего Аркана Мир. В этой колоде на ней изображен город, плавающий то ли на волнах, то ли на облаках, который поднимают два амура. Крыши его задевают небеса подобно представленной на следующей карте Вавилонской Башне.
Кто, спустившись в бездну Смерти, поднимается на Древо Жизни, такими, как представил я, словами был встречен наверху невольный пилигрим, тот попадает в Город Всех Возможностей, откуда видно Все и делается выбор.
Мимика рассказчика уже не помогала, приходилось строить домыслы. Быть может, попав в Город Всеединства и его Частей, наш грабитель вдруг услышал:
Чего ты хочешь для себя богатства (Динарии), силы (Мечи) или мудрости (Чаши)) Выбирай не медля!
То был непоколебимый и блистательный архангел (Рыцарь Мечей), и наш герой поспешно крикнул:
Выбираю богатство (Динарии).
Получишь Посохи! ответил не сходя с коня архангел, и город вместе с деревом рассеялся как дым, а вор, ломая ветви, рухнул в заросли.
Повесть об Орландо, впавшем от любви в безумие
Фигура Короля Мечей, призванная нам поведать сразу и о его ратном прошлом, и о безотрадном настоящем, была положена рассказчиком слева от квадрата, напротив Десяти Мечей. И тут же ослепила нас густая пыль сражений, затрубили в ушах трубы, вот уже летают в воздухе обломки копий, сталкиваются конские морды, смешивая переливчатую пену, вот уже мечи то лезвиями, то клинками бьются о клинки и лезвия других мечей, и там, где образующие круг живые враги взлетают над седлами, чтоб опуститься уже не на коней в могилу, в центре круга виден взмахивающий Дурлинданой паладин Орландо. Мы узнали его это он нам излагал свою историю, полную терзаний и метаний, надавливая тяжелым как железо пальцем на каждую из карт.
Сейчас он нам указывал на Королеву Мечей. В светловолосой даме, что, окружив себя железными пластинами и острыми клинками, словно поддразнивала всех едва заметной чувственной улыбкой, мы все узнали Анджелику, чародейку, явившуюся из Катая на погибель франкских армий, и не было сомнений: граф Орландо по-прежнему в нее влюблен.
Дальше было пусто; Орландо положил туда Десятку Посохов, и мы увидели, как неохотно расступился лес при приближении героя, как ели ощетинились подобно дикобразам, как мускулистые торсы дубов напряглись, а буки вырвали из почвы корни, дабы преградить ему дорогу. Словно весь лес кричал Орландо:
Не ходи! Не надо! Зачем ты дезертируешь с усыпанных металлом полей битвы, из царства прерывистости и раздельности, отказываясь от резни, которая тебе по нраву и где ты превосходишь всех в искусстве расчленения и изъятия, зачем рискуешь углубиться в вязкую зеленую природу, меж витков живого неразрывного единства? Лес любви не место для тебя, Орландо! Ты преследуешь врага, от козней которого не сможешь защититься никаким щитом. Забудь об Анджелике! Возвращайся!