- Вон! она указала Эле на дверь, - вон из моего дома.
Эля не ответила. Дом был их с мамой. Пополам. Но спорить казалось бессмысленным. И Эля ушла
В подъезде горели тусклые красные лампы, пахло куревом и подвальной плесенью. На лиловых стенах, крашенных криво, неаккуратно, белели пятна шпаклевки. Эля шла, словно в трансе, слыша лишь удары сердца и ветер собственного дыхания. Красная сумка, зажатая подмышкой, поскрипывала искусственной кожей.
Эля выбралась на свет из подъезда, зажмурилась от весенних небесных лучей, посекших глаза. Достала телефон и набрала номер. Гудки. Пока переходила дорогу кишащую машинам по полустертой запылившейся зебре, набирала номер снова и снова. Гудки. Эля остановилась у синего железного ларька. В трубке раздалось коротко: «Да».
- Жень, у меня дело к тебе. Важное, - в другой ситуации Эля бы стеснялась, ходила вокруг да около. Просить стыдно. Даже у друзей. Но обреченность момента пересилила стыд. - Можно у тебя пожить. Я заплачу, как квартирант.
На другом конце линии ответили утвердительно.
Женя деловой человек. Трудоголик. Человек карьеры. Ее мама и бабушка живут отдельно, поэтому элины проблемы для Жени столь же серьезны, сколь серьезно жужжание мух на окне. Мама и бабушка, подкопив денег, купили квартиру в старинном особняке графини Суяровой, в Университетском районе. Теперь Женя ее сдает квартирантам.
Решив не растрачиваться на маршрутку, Эля пошла пешком. С остановки свернула в городской парк. Лабиринт утоптанных дорожек и порушившихся, расколотых от времени ступеней вывел на набережную. Ветер с реки раздул полы расстегнутой куртки и обжог кожу холодом. Эля шла, глядя, как хмурые серые волны катятся вдоль закованного в гранит берега.
Живое движение в сумке оказалось вибрацией телефона. «Да» - сказала Эля коротко. Услышав голос в динамике, просияла. Звонил Виктор. Не то чтобы друг. Не приятель даже. Просто человек из жизни.
Виктор - интеллектуал. Умник от природы. Не имея «корки» о высшем образовании, он обладал всем тем, что под этой коркой должно находиться. Для наступившего времени господства «корок» - случай почти уникальный. Эля мечтала привести Виктора в гости и посадить с Егором за один стол. Тогда бы иллюзия разрушилась, и точки заняли свои места над «и». Егор. Он педант и аккуратист. Для мамы, слепо путающейся в понятиях, идеальная ловушка. Мама никогда не умела видеть глубже внешнего, дальше социального. Для нее аккуратный значит умный. Человек в отглаженной рубашке и при вычищенных ногтях не может быть глупцом. Тот, кто имеет высшее образование априори добродетелен. Только, за педантичностью и дотошностью Егора не крылось ума и тем более добродетели.
Словесная дуэль с Виктором отделила бы зерна от плевел. Но мама уже видела Виктора однажды. Он проводил Элю до дома. Мама смотрела в окно. Встретила Элю в коридоре вопросом: «С какими это малолетками ты якшаешься? Он же ущербный карлик!»
Виктор младше на два года. Маленький рост убавляет ему еще несколько лет, омолаживая с двадцати до шестнадцати. Для мамы возраст это загон. Загон для скота, из которого нельзя выйти. Все кто младше вне загона или закона. Общаться с младшими позор. Общаться с младшими это значит прилюдно заявить о своем скудоумии. Можно общаться со старшими, принимая от них мудрость и знания. Скатываться до мелюзги мерзко. Об элиных младших друзьях мама даже говорит с гадливостью. Ей противно. Сама Эля не встречала много умных людей среди тех, кто старше. Мама и Егор подтверждали статистику.
Люди маленького роста также были вне загона. Мама считала их злыми уродцами, неуверенными в себе, рьяно завидующими таким, как она и Егор. Маленький
рост сводил на нет любой ум и любую серьезность. Низкий человек в маминых глазах становился чем-то вроде ряженой ученой обезьянки, не более.
Так что загон был превыше всего. И создание пары для дружбы или любви могло состояться лишь с погодками одного роста и типа. Желательным считалось устройство отношений со скотом элитным, то есть всячески отмеченным социально. Загон и статус. Значит, пригласить Виктора в гости нельзя. Нельзя подставлять человека под град гадостей и оскорблений ради собственной выгоды. Виктор не солдат в их с мамой войнах. Он человек.
Погрузившись в мысли, Эля прослушала, что сказал Виктор. Переспросила. И опять прослушала, туманно рассматривая реку. Мысли уносились серой водой, вырванные из головы.
- Ты поняла меня? Ты запомнила? Гостиница «Революция», номер 712! Запиши! Эля! Сегодня вечером! кричал Виктор на другом конце линии.
- Я приду, поняла, - ответила Эля в прострации. Виктор хотел сказать что-то еще. Телефон тренькнул на прощанье и погас. Заряд аккумулятора кончился.
По мосту, горбатящемуся впереди, прогрохотал трамвай. Его звонок потерялся в нарастающем гуле города. Сиротливый, отчаянный зов. Трамвай скрылся из вида в пыльной солнечной дымке. За гранью видимости, на другом конце моста.
Небо прояснилось. Эля прошла мимо летнего кафе. Оттуда мелодия хлестнула по памяти, окутывая пряным запахом подгоревшего шашлыка. Воспоминания. Вихрем, водоворотом. «Регги в ночи. Ты потанцуй со мной» А Эля и парень в косухе гуляли, согретые солнцем. Великая тайна покоя и счастья. Невесомость бытия. Иллюзия свободы и мира. Элина мама еще не знала про них. А когда узнала, покой ушел. Эля не вспоминала дальше. Зациклила момент ментальной кинопленки, отрезала с концов и закольцевала. Регги в ночи, и они вечно идут по набережной, согретые солнцем, вдвоем