Худайберды, конечно, посадят, и надолго, но ведь вернется же он, вернется к отцу! Может, сделается даже его помощником, он, видно, ловок и смел, решителен он, курбаши Худайберды. А если еще Джура-ака женится на Зебо, все будет хорошо, все будут счастливы и спокойны!
Через шесть дней мы получили ответ, его принес младший сын Шадмана-охотника. Худайберды спустился со своим отрядом в Шагози и повесил всю семью Шадмана. Младший сын, на счастье, был в тот день в степи и так спасся.
Мы тут же пустились в путь, эскадрон сопровождал нас. Да, прав был домулла, утешавший Худайберды: «Не та мать, что родила, а та, которая вырастила». Махкамбай на славу воспитал своего приемного сына.
Ночью мы подошли к Шагози и окружили кишлак с трех сторон, оставив один путь в горы. А там басмачей ждала засада.
На рассвете командир эскадрона послал к Худайберды человека в последний раз курбаши предлагали сдаться, и он опять отказался.
Начался бой. С выстрелами, с дробью пулемета мешались крики женщин и детей. Только к полудню мы выгнали басмачей из кишлака. Они было подались в горы, но сверху их осыпали огнем ожидавшие в засаде бойцы. Басмачи метались, как волки, попавшие в капкан, но бежать им было некуда.
И тут на склоне горы, над обрывом, показалась группа всадников там, видно, была тропа, о которой мы не знали.
Это Худайберды! крикнул мне Джура и бросился к лошади. Я пустился за ним, и вот тут-то убедился, что конь Ураза не знает себе равных. Мы. с Джурой настигали басмачей и я вырвался далеко вперед. Басмачи сначала, видно, уверены были, что сумеют уйти; и не стреляли, но, когда я приблизился, над ухом моим свистнула пуля.
Стой, Сабир, стой! кричал мне Джура. Я не понимал, чего он хочет, но задержался, подождал его. Обогнав меня Джура приказал: Держись за мной!
Мы поскакали рядом конь Ураза не хотел идти позади, и я еще раз увидел, как стреляет Джура. Два выстрела два басмача свалились с лошадей.
Третья лошадь несла двоих.
Не стреляй, крикнул мне Джура, там женщина В парандже
Я разглядел синяя бархатная паранджа была на женщине, в день свадьбы курбаши она покрывала шатер невесты
Мы догоняли Худайберды.
Вдруг женщина покачнулась, наклонилась вбок и упала с лошади на тропу.
Посмотри, бросил мне на ходу Джура и помчался вперед, а я еле остановил коня, спешился, подбежал к женщине. Она тихо стонала. «Жива», обрадованно подумал я и тут заметил рукоять ножа: Худайберды ударил ее в бок. Я скорей вытащил нож из раны, женщина потеряла сознание.
Подоспели бойцы эскадрона, я поручил им жену Худайберды, а сам пустился вдогонку за Джурой он спустился по склону куда-то ниже. Обогнув скалу, я увидел впереди двух уходящих вскачь басмачей: Худайберды шел вторым; позади, шагах в пятидесяти, поспевал за ними Джура. Я пустил своего гнедого вдогонку, нагнал Джуру и крикнул почему не стреляет? Патроны кончились? Я поднял винтовку, взял на мушку Худайберды и два одновременных крика остановили меня.
Не стреляй! крикнул мне Джура.
Не стреляйте, отец! донесся голос Худайберды.
«А, теперь, значит, признал отца!» мстительно подумал я, но хлопнул выстрел, конь мой споткнулся, и я вылетел из седла. «А-а-а!» раздался страшный крик, и я успел понять, что это ранен Худайберды.
Когда я через короткое время очнулся от удара о землю и поднял голову, первое, что я увидел, недалеко от меня Джура сидит на корточках подле Худайберды. Второго басмача не видать ушел, наверное.
Хромая, опираясь на винтовку, как на палку, я подошел к Джуре. Глаза Худайберды были закрыты, но он был еще жив.
У тебя есть вода? спросил Джура.
Я протянул флягу. Джура отвинтил колпачок, приложил горлышко ко рту Худайберды. Тот глотнул раз, другой, открыл глаза. До сих пор помню его лицо: как у ребенка, что очнулся от страшного сна. В глазах его я увидел слезы.
Похороните рядом с матерью еле слышно выдохнул он. В Чуете
Джура не ответил, поднял голову сына и снова дал ему пить. Но пить Худайберды уже не стал, побелевшее губы его дрогнули, он захрипел, будто пытался что-то сказать, рука сползла с груди, тяжело упала
на траву.
Все, сказал Джура. Я глянул ему в лицо, и мне стало страшно. Тут бабахнуло сверху, я быстро обернулся, увидел на скале над нами фигурку с винтовкой, быстро выстрелил в ответ, не знаю, попал ли. Басмач исчез, я обернулся и Джура лежал рядом с Худайберды.
Джура-ака! Джура-ака! звал, кричал, плакал я.
Но он не отозвался.
Джуру перевезли в Шагози, здесь и похоронили. Я попросил было отвезти его в Чует, похоронить рядом с женой, но Зубов не согласился.
Нет, Сабир, Джура должен лежать здесь. Тут он служил, на этой земле пролил кровь. Придет время Шагози назовут кишлаком Джуры Саидова
И вот сколько уж лет прошло. Когда мне бывает трудно, когда я не уверен в себе или не знаю, какое принять решение, я вспоминаю его. Я спрашиваю его, а он, живой в моей памяти, отвечает мне, Джура-ака, старший брат.
Алмалык теперь большой город, и кишлак Шагози тоже разросся, здесь много народу, поднялись кирпичные дома, проложены хорошие дороги, только никто не говорит теперь «Шагози» называют просто Джура-кишлак.